Цитадель души моей - [11]

Тут опять тявканье послышалось, причем ближе намного. Интересно, что это значит? Я напряг память. Так-то язык у вольпов не беднее человеческого, но от своих предков им и кой-какие, вполне звериные, средства общения достались. Так, тявкают они вроде, когда своих созывают... или когда по следу идут?

Страх снова шевельнулся во мне, но теперь я был наготове и головы поднять ему не дал. Огляделся, выдернул пугию и бросился к реке. Разбежался, и, недобежав полшага до границы влажной земли, прыгнул в мутно-бурую воду. Бросился к камышам, срезал трубочку рогоза, рухнул навзничь, трубку во рту зажав, и замер. Вот теперь я вдвойне порадовался, что на мне кольчуга - иначе бы мне напрягаться пришлось, чтобы не всплыть нечаянно - а до поверхности тут и двух пальмов не наберётся. Чуть шелохнешься - круги по воде пойдут, а то и всплеснешь ненароком. До берега-то они мой след вынюхают, а вот дальше... Сквозь воду им меня не разглядеть - муть сплошная. Даже если они и догадаются, что я тут на дне притаился, а не на другой берег вышел выше или ниже по течению, то что - будут все камыши прочесывать? Вряд ли. У них еще куча дел, не будут они время на поимку одного меня тратить, им сейчас нужно по максимуму фактор неожиданности использовать - пока Юлий с Ваном ничего не заподозрили. Я думаю, десяти минут мне тут пролежать хватит.

Пролежал я в итоге все двадцать. На девятой и пятнадцатой минуте мне какие-то плески слышались поблизости, и голову поднять я не рискнул. Может, то лягушка, может - рыба. А может - и нет. Поэтому лежал я дальше, удары сердца считая и стараясь дышать как можно медленнее - чтобы воздух в трубке не свистел. Слух у вольпов - не чета нашему - вмиг услышат.

Наконец, на двадцатой минуте я решился. Голову над водой приподнял, огляделся - чисто. Выбрался из речки, прислушался - тишина. Только пшеница на ветру шелестит, вода журчит, да птицы посвистывают. Ушли вольпы, не иначе. Да и то - зачем им задерживаться? Им сейчас срочно нужно на соединение с основными силами идти. Как и мне, кстати. Одно мне непонятно - почему их больше оказалось, чем мы ожидали? Ведь не меньше десятка их было, а то и полутора. Видимо, они тут всё время сидели, а те двое-трое, что от основной группы отделились, наш сквад к ним и привели. Ох, хитры твари. Ладно, теперь надо думать, как до своих добраться. Обратно сквозь пшеницу идти смысла мало - как раз к идущим за егерями вольпам я и выйду. Лучше попробовать вперед вдоль холмов забежать, где-нибудь там проскользнуть и с юга к своим выйти. Вряд ли они далеко ушли от того места, где Ворчун нас из холмов вывел. Отшагали стадий пять, скорее всего, и лагерем встали - нас ждать.

А ведь Ван свой десяток верхами вёл - интересно, почему он на помощь не пришёл, когда вольпы на нас навалились? Сверху-то видно должно быть. Или они уже далеко ушли и не заметили? Или... их что-то отвлекло?

Стараясь не думать о том, что могло их отвлечь, я припустил вдоль берега, не сводя взгляда с вереницы холмов по ту сторону пшеничного поля. Не факт, что на таком расстоянии я бы смог отличить человека от вольпа, но и не пришлось - холмы были пусты. Я так увлекся их разглядыванием, что чуть в овраг, в конце пригорка неожиданно передо мной раскрывшийся, не скатился. Остановился на краю, посмотрел на другую сторону. Насчет перепрыгнуть и мысли не возникло - широк больно. Оскальзываясь и пачкаясь, я скатился по влажной глине вниз, перешагнул через текущий по дну ручеёк и уже собрался лезть по другой стороне наверх, как мне пришла в голову одна идея. И пошёл я вдоль ручья вверх по оврагу. То, что я никого на вершинах холмов не вижу, вовсе не значит, что там никого нет. Кто выше, тот к победе ближе - это азы военной тактики и всем бестиям они известны ничуть не хуже, чем нам, людям. Если я просто долиной в холмы пойду, с вершины меня засечь - проще простого. А вот по дну оврага я в холмы и незамеченным зайти могу. Там залезть на ближайшую к оврагу вершину, осмотреться и действовать по обстоятельствам...

Тут овраг повернул немножко, я за поворот зашел и забыл, о чём думал. Потому что на дне оврага сидели, пригорюнясь, рядышком друг к другу восемь человек. Я как вышел, так и замер столбом. Нет, не наши это - не егеря. Одежда простая, крестьянская - штаны холщовые, на ком рубахи длинные без рукавов, на ком и тех нет - по пояс голые сидят. Босые. Молчат. Может, мёртвые? Нет - головами вроде качают.

- Люди, - осторожно спрашиваю я, - вы это чего?

А сам пугию в руке сжимаю. Не нравится мне эта картина - потому что не понимаю я её.

Тут зашевелились некоторые. Головами закрутили, но спин не разгибают и встать не пытаются. Я аж назад шагнул машинально - что за хрень тут творится?! А один - сидевший с краю - как-то извернулся, чуть не за спину себе посмотрев (лицо молодое, безусое - пацан совсем), меня увидел, заулыбался.

- Егеря, егеря! - кричит, - мы спасены!

Тут только я на ноги его глянул - и всё, наконец, понял. Это одни вольпы так делают, когда людей в плен берут. Раньше я с таким никогда не сталкивался, вот и не догадался сразу. Вольпы веревку хитрой фигурой складывают, человека в неё заступить заставляют, в петли руки просунуть и на себя потянуть. Веревка натягивается, и запястья плотно к лодыжкам притянуты оказываются. И никуда такой связанный уже не денется - он только сидеть и может. А если вырваться пытаться будет - петли только сильней стянутся. Вот, как у этого, кучерявого - ладони уже черно-синие. Надо бы ему было не верёвку разрезать, а сразу кисти оттяпать - начнут гнить, поздно будет. Но меча у меня все равно не было, да и смысла - тоже. Потому что заглянул я ему в глаза и взгляд свой отвёл - не жилец. Он даже не пошевелился, когда я его освободил. Так и сидел, держа руки у ног и уставившись перед собой пустыми глазами.