Циркус - [2]

— Ты позавтракала, — сказал он, улыбнувшись. — Ты даже умылась. И вдруг задаешь такие сложные для меня вопросы. Может быть, ты заболела? Тогда я тебе температуру буду замерять, а потом буду тебя лечить, потому что мамы нет. Она все ещё в той дальней деревне, где болеет много людей.

Он задумчиво посмотрел снова на потолок и продолжил.

— Я думаю, что если тебя засунуть с головой в холодную воду, то температуры у тебя спадет, и ты выздоровеешь. Всегда хотел проверить этот древний способ лечения, и вот наконец-то подвернулся удобный случай: моя дочь заболела, у неё что-то с головой, поэтому у неё температура. Вот сейчас я тебя засуну в воду, и ты сразу выздоровеешь.

— Нет у меня никакой температуры, и не придумывай, что я болею, и в воде я уже сегодня была, когда умывалась, — сказала Паля. — Лучше ты отвечай, а то я на тебя рассержусь, и сама тебя засуну в холодную воду. Папа задумался.

— А ты точно уверена, что хочешь стать злой волшебницей, а не каким-нибудь Трогом, или феей? — спросил он, разглядывая её светлые волосы и вздернутый кверху маленький носик. Паля вздохнула.

— Я ещё не знаю, поэтому тебя и спрашиваю. Добрый волшебник, он же слабый, совсем не сильный, это злые волшебники — сильные, их все боятся. И им никто на голову всякие башмаки не сбрасывает, когда они спят.

— Я, конечно, могу объяснить, чем почему злые волшебники сильнее добрых, — сказал отец. — Но если ты хочешь спросить про башмаки, которые сбрасывают на голову, то я тебе ничего не скажу потому, что ничего про это не знаю. Мне никто ничего на голову не сбрасывает…

Не знаю почему, может быть я тоже злой волшебник?

— А мне сбрасывают, — сказала Паля. — И я очень бы хотела узнать, кто это делает. И ты не злой, а добрый.

— У меня тут возникла одна догадка, можно сказать озарение, — сказал папа и потянулся к ней своими внезапно ставшими очень длинными руками, такими длинными, что они достали даже до дивана, на котором она сидела. Он взял, Палю своими выросшими руками и посадил к себе на колени, чтобы она всё хорошо услышала.

— Но сначала я тебе расскажу про другое, — сказал он скучным взрослым тоном. — Итак, сегодня я вам расскажу, чем отличаются добрые волшебники от злых. Начнем с добрых, как с самого слабого и вымирающего вида. Их всегда мало…

— Опять ты врешь! — услышали они неожиданно тонкий и сердитый голос из-под самых ног. Отец не шелохнулся, а просто откашлялся, хотя Пале показалось, что он сначала засмеялся, а чтобы она не заметила, стал кашлять. Паля скосила глаза и увидела, как прямо у отцовской правой ноги стоит маленький человечек, но был одет в пеструю рубашку и штаны. И у него была небольшая борода. Паля видела такого человечка в одной книге, поэтому она сразу догадалась, что это домовой.

Пока отец кашлял, домовой пронзительно свистнул, и из-за камина вылезло ещё целая дюжина домовых, тут были все и домовые женщины, и домовые дети, размером чуть больше наперстка. Паля даже раскрыла рот от удивления, она и не знала, что у домовых бывают женщины и дети.

— Но ты всегда врешь смешно и интересно, — продолжил домовой, залезая на лавку. — Мы будем тебя слушать, только ты ври-ври, да не завирайся.

Остальные домовые тоже расселись, кто залез на папино плечо, кто устроился на коленях, больно щипая Палю, чтобы она немного подвинулась.

— Папа, тут домовые, — прошептала восторженно и немного испуганно Паля. — У них есть дети.

— Домовых не бывает, — так же тихо прошептал отец. — Поэтому у них нет детей.

— Но вот же смотри, — сказала Паля, поворачивая его голову.

— Не буду, — сказал отец. — Я сейчас читаю лекцию на тему, чем отличаются добрые волшебники от злых, и поэтому очень занят. Лекция на тему; — «Существуют ли домовые?» — будет на следующей неделе.

— Ну, и ладно, — вздохнула Паля. — Тогда рассказывай дальше, если не хочешь видеть разные чудеса, которые происходят в нашем доме.

— Хорошо, я буду рассказывать, — согласился отец. — Итак, почему добрые волшебники — слабые, а не такие сильные, как злые?

— Вот и скажи! — выкрикнул старший домовой. — Нам это очень даже интересно.

— Так вот добрые, они, может, потому слабые, потому что добрые.

— Ох, сказал, так сказал, лучше бы совсем ничего не говорил, — засмеялся домовой. — А это и так все знают. Ты расскажи нам такое, что мы не знаем…

— Так, — сказал отец. — Если вы будете мешать проведению лекции, я позову охрану, и они выведут вас из зала.

— А мы уже здесь, — рявкнули горгульи, всегда сидевшие на крыше, а теперь почему-то, громко топая, заявились в зал. — И мы их всех сейчас растопчем!

— Как же это вы нас растопчете? — спросил домовой. — Если вы под своими ногами вообще ничего не видите? А кроме того, мы на вас сбросим всю посуду, что есть в доме. Вам-то конечно все равно, вы-то дураки почти что каменные, но хозяева рассердятся, и вам достанется, особенно от этого, который сейчас будет врать…

— Так! — вздохнул отец. — Предложение снимается. Топтать никого не будем, тем более не будем бить посуду, её и так совсем мало осталось. Если придут гости, им будет не из чего есть и пить.

— А к тебе все равно никто не ходит с тех пор, как хозяйка уехала, — заявил домовой. — А твою чашку мы, так и быть, не тронем, и этой глупой девчонки тоже, хоть она маленькая и очень противная.