Цирк мертвецов - [40]

— Почему?

— Потому что мы с тобой должны ещё многое обсудить. Вот почему, — сказал Геллер и взглянул на часы. — Сейчас два часа по Западному побережью. Я вздремну часок. Мы продолжим наш разговор после ланча.

Геллер достал одеяло и подушку с багажной полки, закрыл глаза, и совсем скоро Луи услышал его тихое сопение, воздух выходил через нос, издавая тихий ясный звук.

Через какое-то время Луи достал из-под своего сиденья кожаный рюкзак, который он купил несколько дней назад в «Блумингдейла». Внутри лежал последний номер «Роллинг Стоун», ежедневник, сборник пьес Теннесси Уильямса и сценарий «Прохладных небес», телевизионного проекта — он должен был проходить пробы на роль ведущего завтра утром. Взяв сценарий, он нагнулся застегнуть рюкзак и поймал на себе пристальный взгляд женщины, которая задумчиво смотрела на него через приоткрытую занавеску, отделяющую пассажиров первого класса от тех, кто летел вторым. Это была довольно миловидная женщина под сорок, одетая в вельветовые брюки и джинсовую куртку, из-под которой выглядывал лёгкий голубой джемпер с круглым вырезом.

Луи смотрел на неё до тех пор, пока она не опустила глаза, отпивая глоток из своего стакана, тогда он тоже отвернулся от её любопытного взгляда и углубился в изучение роли. В течение следующего часа он дважды оглядывался, и оба раза на лице женщины была написана такая глубокая и искренняя печаль, что он приписал это действию алкоголя.

— Мой отец торговал в розницу. Женской одеждой. У него был магазин на Голливудском бульваре под названием «Мировая мода». Он знал твоего деда, — рассказывал Геллер Луи, в то время как их самолёт медленно двигался по тусклому небу. Ланч закончился, и до посадки в Лос-Анджелесе оставалось меньше часа. — Он всегда покупал у него журналы.

— У него была лучшая подборка журналов в городе. Геллер кивнул:

— Да, я знаю. А теперь там устроили этот чертов бордель. Твой дед, наверное, в бешенстве.

— По-моему, ему всё равно, — соврал Луи, вспоминая бесконечные тирады деда с жалобами на «извращенцев и прочих негодяев», которые заполонили бульвар, отпугивают туристов и убивают очарование тихих голливудских дней тридцатых, сороковых и пятидесятых годов. — Как бы там ни было, сейчас он на пенсии. И не думаю, что он был там хоть раз за последние пять лет.

И это тоже была ложь, потому что в последний раз, когда они говорили по телефону, дед рассказал ему, что несколько дней назад завтракал в «Массо-Фрэнке». «Закончив, я вышел на улицу, и что я увидел? Шлюх, стоящих на моём углу, чьи юбки лишь слегка прикрывали интимные места. На углу Ната, — сказал он с обречённой усмешкой. — Я захотел всё разрушить».

– «Дом любви»! Вот именно, — сказал Геллер, и его энергичный голос вновь вернул Луи в настоящее. Я слышал, что он принадлежит Ларри Гаване, сыну Джека Гаваны.

Луи согласно кивнул, но промолчал, подчёркивая своё безразличие. Его стала утомлять чрезмерная дружелюбность Геллера, казавшаяся ему напускной, в первую очередь именно поэтому он и начал врать. Но за маской безразличия Луи скрывалось предчувствие чего-то дурного, возникшее, когда он услышал имя Джека Гаваны, имя, которое, когда он рос, его отец и его дядя Джин всегда произносили с осторожностью, а дед его никогда не упоминал. Вокруг этой загадочной личности была какая-то тайна, которую Луи не знал, тайна, как-то связанная с исчезновением его бабушки в 1950 году, когда его отцу было всего восемь лет.

Явно гордый собой, Геллер продолжал рассказывать о своём отце и его магазине на Голливудском бульваре. По сравнению с бродвейскими и другими магазинами, расположенными по соседству, магазин Мори Геллера влачил жалкое существование до конца 1950-х, пока не начал торговать оптом раскрашенными вручную мексиканскими рубашками и блузками, которые Мори покупал на фабрике в городе Мехико, принадлежащей немцу по имени Лютер фон Ланг.

— Все считали его нацистом, — рассказывал Геллер. — Но моему отцу было всё равно. Благодаря этому он смог заплатить за наш дом в Брентвуде. В шестидесятых годах страсть по Мексике закончилась, и он перешёл на замшу. «Дом замши Геллера». В семидесятые у него было пять магазинов, в том числе один в Сан-Франциско. Я мог бы сменить отца и встать во главе всего дела, но я предпочёл всё сделать по-своему. — Тут Геллер улыбнулся. — Ты, наверное, именно поэтому стал актёром, не хотел соперничать с папой. Я прав? А твоя мама где? Чем занимается?

— Моя мама умерла, — слегка раздражённо ответил Луи. — Она покончила жизнь самоубийством. Два года назад. Она напилась до смерти.

Жалость, с которой Геллер посмотрел на Луи, была даже оскорбительна.

— Мне очень жаль, — сказал он наконец с ноткой сочувствия в голосе.

— Ничего. У нас были просто хорошие отношения. Не волнуйтесь по этому поводу, — сказал он и щелчком открыл папку с текстом, которая лежала у него на коленях. — Я, пожалуй, почитаю свою роль.

— Да, да, конечно, — ответил Геллер. На его лице появилось выражение официальности. — Когда кастинг?

— В понедельник.

— У тебя талант. Всё будет отлично.

Луи пожал плечами. Кастинг беспокоил его меньше, чем то время, которое он должен будет провести в Лос-Анджелесе с отцом. Он уже разозлился на Рика Хирша, директора проекта. Секретарь Хирша забронировала ему номер в отеле «Бербанк Хилтон», который находился прямо через улицу от студии, но тут позвонил отец и настоял на том, чтобы они вместе остановились в отеле «Беверли-Хиллз».