Цирк мертвецов - [102]

Джин попросил официанта принести счёт, Рэй встал и, извинившись, вышел в туалетную комнату. Запершись в кабинке, он быстро достал коробочку с граммом кокаина, который он купил ещё в студии. Это был лучший кокаин в городе, чистый «перуанский пух», если верить перекупщику, который продал его. И Рэй до сих пор ждал момента, чтобы попробовать его, зная, что как только он вдохнёт одну дорожку и этот сумасшедший ползущий мир поглотит его, он будет не в состоянии остановиться, как нельзя остановиться после одного глотка выпивки.

Он высыпал порошок на помятую десятидолларовою бумажку и внезапно подумал, что он до сих пор ничего не выпил и если сейчас ему хватит храбрости просто высыпать этот кокаин, то, скорее всего, завтра он проснётся и будет целый день трезв. Почти минуту Рэй сидел на стульчаке и пялился на чёрно-белый кафельный пол, ведя с собой молчаливый спор. В конце концов, он пришёл вот к чему: больше всего на свете он хотел, чтобы его собственный сын уважал его, он знал, что ему никогда не вернуть веру и чувство защищенности, которые он не смог дать Луи в детстве, и знал, что это случится теперь только в том случае, если он сначала научится уважать себя сам.

— И я высыпал порошок, — рассказал Рэй Мелани на следующий день, позвонив ей из студии. — Это первое.

— Мои поздравления.

— Думаю, что на этот раз у меня получится.

— Ну, а как прошла вторая часть ужина?

— Отлично.

— Наверное, хорошо, что меня там не было.

— Ты права.

— Кстати, просто интересно — моё имя вообще упоминалось?

— Вскользь.

— Он до сих пор уверен, что я знаю, кто убил Бобби.

— Наверное. Мы не говорили об этом.

— Ну, а что думаешь ты, Рэй?

— Ну, знаешь, как говорят «Анонимные алкоголики», тебе метают только твои собственные секреты.

— Продолжай.

— Знаешь, Мелани, пообещай, что никому не скажешь. По-моему, ты не сможешь промолчать.

— Итак, это означает, что либо я не знаю, либо знаю, и рассказала кому-то.

— На самом деле ты не рассудительный человек.

— Ага! Никогда не думала об этом.

— Ну так как же всё-таки? Мелани засмеялась:

— Решай сам.

Рэй не знал, что после того, как он ушёл из «Массо-Фрэнк», а его отец и Джин всё ещё сидели в своей кабинке, тихо разговаривали и потягивали кофе, к ним подошёл Ронни Геллер. Он излучал какую-то отчаянную решимость и сначала извинился, что прерывает их разговор. Потом он рассказал о том, как он встретился с Луи, когда недавно летел из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, и что он видел его в бродвейском мюзикле Сэма Шепарда «Зуб преступности».

Геллер сказал:

— Я его увидел сегодня вечером и понял, что вы все вместе. Сколько времени прошло, Джин? Лет двадцать пять?

— Ну, где-то так, — ответил Джин.

— Луи рассказал мне, что произошло с твоей невестой. Мне очень жаль, — сказал Геллер, и на его лице выразилось приличествующее таким случаям сочувствие. — Ужасная трагедия.

Джин внимательно посмотрел на Геллера. Потом без всякого выражения сказал:

— Спасибо, что подошёл, Рон.

Геллер был от природы разговорчив, и, когда его резко прервали, он полез за бумажником. Из него он достал новенькую визитку и положил её рядом с рукой Джина:

— Вот мой телефон. Звякни мне как-нибудь. Поболтаем о старых временах.

Геллер повернулся и пошёл обратно к бару. Джин расписался на квитанции и положил копию в свой бумажник. Казалось, что он собирается уходить.

— Ты готов?

— Через минутку, — ответил Натан Бёрк, взял салфетку и промокнул верхнюю губу. Другая его рука была на коленях, и даже сквозь ткань он чувствовал сложенное письмо в переднем кармане брюк. — А что будешь делать с домом?

Джин тихо кивнул:

— Продам. И может, попутешествую немного.

— Куда поедешь?

— На Карибское море. Всегда хотел побывать на Ямайке, — тихо ответил Джин. — Мы с Элис хотели там провести медовый месяц.

Натан Бёрк по-доброму улыбнулся:

— Она была очаровательной девушкой.

— Ты ей нравился, пап.

— Она мне напоминала твою мать, — сказал Натан Бёрк и подмигнул Джину. — В мелочах — как она курила и как закрывала глаза, когда смеялась. У неё, как и у Моны, был высокий голос. — Натан Бёрк слегка отклонился в сторону и опустил руку в карман брюк. — Твоя мама хотел провести медовый месяц на Кубе, но я не мог позволить себе этого и, как последний зануда, повёз ей на Ниагарский водопад. Если бы я мог заново всё сделать, то я бы одолжил наличных. Паршивое получилось начало. — Теперь голос Натана Бёрка звучал скорее тоскливо, чем печально, он поднял руку и показал Джину письмо, которое сжимал в кулаке. — Я это письмо вчера получил. Я не знал, стоит ли говорить тебе.

— От кого оно?

— От твоей мамы.

Джин не ответил, он уставился на голубую настольную лампу, по абажуру которой были нарисованы розовые и жёлтые маргаритки. Потом он посмотрел в глаза отцу: «Можно я прочитаю его?»

— Давай я тебе его почитаю, — ответил Натан Бёрк и стал искать очки, руки его дрожали.

Дорогой Натан,

С днём рождения. Я пишу тебе…

Голос Натана Бёрка упал до нечленораздельного шёпота, чёрные буквы расплылись перед его глазами, в которых блеснули слёзы.

— Наверное, тебе лучше самому прочитать, Джин.

Натан Бёрк положил письмо на стол, Джин отвернулся на пару секунд, пытаясь скрыть растерянность. Потом взял письмо и стал читать его вслух ровным, но отстранённым голосом.