Цирк - [35]

— К полковнику Сергиусу.

— Начальнику полиции Крау?

— Никакой он не начальник полиции, он начальник государственной секретной службы.

Она остановилась и удивленно взглянула на Бруно.

— А ты откуда знаешь?

— Я знаю. Я знаю его, хотя он меня не признал. Ты забыла, что это моя родина. Но я отлично знаю Сергиуса и никогда его не забуду. Разве можно забыть этого человека? Человека, убившего мою жену?

— Человека, который... о, Бруно, — Мария примолкла. — Но теперь он наверняка знает о тебе.

— Он знает.

— Но тогда он должен догадаться зачем ты здесь!

— Допускаю и это.

— Завтра я пойду с тобой. Клянусь! — в ее голосе появились истерические нотки. — А этот самолет, Бруно... Ты разве не понимаешь, что не вернешься из этой страны живым?

— Я должен это сделать. И, пожалуйста, говори потише. Кучерявый подошел к нам достаточно близко.

— Я боюсь... я боюсь...

— Это схватка мужчин. Пойдем, дорогая, я угощу тебя настоящим кофе.

— Где?

— В моих апартаментах, которым ты так завидовала.

Какое-то время они шагали молча, затем она тревожно проговорила:

— А ты не думаешь, что если они вышли на тебя, то могли организовать у тебя прослушивание?

— А кто говорит, что мы будем обсуждать государственные тайны?

* * *

А Сергиус в это время глубоко завяз в обсуждении государственных тайн.

— И это все, Алекс? Бруно с девушкой вошел в кафе, быстро поговорил с теми двумя, что пришли раньше, отвел девушку за столик и заказал еду.

Затем появился третий, присоединился к двум другим, а через некоторое время подошел к столику Бруно, попросил у него денег и вернулся на свое место? — Алекс кивнул. — И вы сказали, что вы не знаете эту троицу и никогда не видели их раньше, но один из них такой же гигант, как атлет Анжело?

Алекс взглянул на телохранителя.

— Крупнее, — удовлетворенно произнес он.

Анжело не хватало добродушия Кана Даха, и это не делало его привлекательным. Он зловеще нахмурился, но никто не обратил на это внимания, вероятно потому, что трудно уловить разницу между его зловещим и нахмуренным обычным выражением лица.

— Ладно, кто это мы знаем. Вы узнаете этих мужчин по фото?

— Несомненно, — обиделся Алекс.

— Анжело, скажи Николасу, чтобы принес фотографии.

Анжело вернулся с Николасом, у которого было с собой около двадцати фотографий. Сергиус молча протянул их Алексу и тот принялся быстро их просматривать.

Наконец, он положил одну на стол.

— Это девушка.

— Мы знаем, что это девушка, — сдержанно буркнул Сергиус.

— Прошу прощения, полковник, — Алекс отобрал еще три фото. — Эти.

Сергиус собрал их и протянул Модесу, который, бросив на них взгляд, произнес:

— Кан Дах, метатель ножей — Макуэло и Росбак — специалист по лассо.

— Точно, — Сергиус саркастически улыбнулся. — За ними следить постоянно.

Модес выразил сомнение в этом распоряжении:

— Присутствие этой троицы могло быть случайным. Все они входят в число ведущих артистов цирка и их дружба естественна. Кроме того, «Черный Сван» — ближайшее к цирку кафе.

Сергиус вздохнул:

— Увы, все это так. Фактически, мне одному приходится заниматься всем: принятием основных решений, всем необходимым анализом у нас занимается старший офицер, то есть я, — ложная скромность не была единственным пороком Модеса и особенно Сергиуса. — Наш Бруно Вилдермен умен и, возможно, способен рискнуть. — Немного подумав, он добавил:

— Он подозревал, не знаю по каким причинам, что находится под наблюдением и проверил свои наблюдения. Этот его Росбак должен был следить за тем, кто мог следить за Бруно. Это делает Росбака, а возможно и тех других нечто большим, чем просто другом. Итак, Росбак следил за Алексом. Он подошел не за деньгами, а чтобы проинформировать Бруно, что за ним следит человек с определенными приметами — человек в черном пальто, с черными усами и очень глупый. — Он наградил агента взглядом, полным сожаления. — Я не уверен, Алекс, что вам пришло в голову оглянуться через плечо хотя бы раз.

— Виноват, полковник.

Сергиус бросил на него свирепый взгляд.

Глава 7

Цирк отправился в Крау в среду вечером. Предстоящая поездка решала все. Перед отъездом Бруно заглянул в купе к Харперу. Для человека с таким воображением, стоящего перед лицом безусловно решающего момента своей профессиональной карьеры, Харпер был необычайно спокоен и расслаблен.

Этого нельзя было сказать о Ринфилде, который сидел тут же со стаканом в руке и с выражением глубокого уныния на лице. Ринфилд собрал все мужество в кулак, но сейчас у него был вид человека, вбившего себе в голову, что все вокруг него рушится.

— Добрая компания собралась. Что будешь пить, Бруно?

— Благодарю, ничего. Я позволяю себе лишь стаканчик в неделю и оставлю это на следующий раз.

— С прелестной мисс Хопкинс, надеюсь?

— Совершенно верно.

— Почему ты не женишься на ней? — угрюмо спросил Ринфилд.

— В том состоянии, в каком она сейчас, пользы от нее мало: целыми днями то хандрит, то мечтает.

— Я собираюсь сделать это. Вероятно, она беспокоится и нервничает, как и вы, мистер Ринфилд.

— Что собираетесь сделать? — осведомился Харпер.

— Жениться на ней!

— Боже милостивый!

Бруно не обиделся.

— Женитьба — это обычное явление.

— А она знает об этом? — Ринфилд искренне заботился о девушке, и в последнее время особенно, после смерти Генри. Он начал обращаться с ней, как с дочерью, которой никогда не имел.