Цико - [10]

– Нет, конечно! Однако!..

– Разрешите прочитать?

Диамбег прокашлялся и прочитал бумагу, содержание которой полностью совпадало с желаниями князя.

– Как же быть дальше?

– Завтра оповещу народ, – сказал диамбег.

– Зачем откладывать до завтра? Сегодня суббота, весь народ в сборе. Надо объявить сегодня же, – сказал князь.

– Да, так будет еще лучше!

– Эй, малый, позови-ка сюда старосту и урядника.

– Они здесь, барин.

– Попроси их сюда.

Диамбег сообщил старосте о новом распоряжении и приказал ему быть готовым. Уряднику было сказано, чтобы он тоже держал людей наготове, – в случае неподчинения или каких-либо беспорядков, надо было тотчас же выгнать на покос лошадей. Однако приказано было не пускать в ход оружия.

– У нас тут стоит воинская часть, – добавил князь, – не обратиться ли и к ним, чтобы поддержали в случае чего?

Диамбег сперва колебался, но Гудушаури убедил его в целесообразности этого мероприятия, подтвердив свои доводы несколькими случаями из собственной своей разбойничьей практики в бытность правителем Осетии.

Между тем староста вышел к собравшимся крестьянам. Его окружили и принялись расспрашивать, что нового, зачем прибыл диамбег. Староста объявил им приказ губернатора, привезенный диамбегом.

Известие это ошеломило крестьян. Они как бы окаменели от неожиданности. В самом деле, они с величайшим трудом расчистили горную поляну от камней и щебня, о которые крошится коса, провели воду, огородили участки, – на все это было положено столько усилий, столько трудового пота было пролито несчастными людьми! Наконец-то отвоевали они себе у суровой природы по клочку земли, с ладонь величиной, чтобы кое-как прокормить скотину, и теперь со всем этим надо проститься, снова остаться ни с чем.

– Не будет этого, пока мы живы! – громом прокатилось в толпе.

– Всей общиной пойдем защищаться, не уступим земли, политой потом нашим!..

С таким решением разошлись по домам до утра.

Настало утро. К диамбегу явились двое старейших и сообщили ему о решении схода. Диамбег разгневался, грубо обошелся с посланцами, приказал казакам выгнать лошадей на покосы и разобрать изгороди.

Все село – мужчины и женщины, старики и дети – двинулось сплошной стеной отстаивать покос. Но отряды диамбега перерезали крестьянам дорогу через мост. Два лагеря, грозясь и переругиваясь, остановились друг против друга на двух концах моста. Но никто не решался первым вступить на мост, – такого смельчака ждала верная смерть от пули противника.

В это время сам диамбег во главе воинской части появился со стороны села и, въехав прямо в толпу, приказал избивать крестьян плетьми и ружейными прикладами. Толпа дрогнула и стала разбегаться.

Вдруг Гугуа выскочил вперед, потрясая в воздухе ружьем. Он крикнул:

– Вперед, за мной! Умрем, но не отступим, – и побежал вниз вдоль реки.

Несколько человек кинулось следом за ним. Смельчаки перемахнули через реку вброд и обошли стражников сбоку. Их бросились преследовать люди из отряда диамбега. Началась рукопашная схватка. Попытавшиеся пробежать по мосту стражники были зарублены на месте.

Командир отряда, встревоженный размерами событий, кинулся на помощь к своим солдатам, но женщины настигли его и забили камнями.

Между тем диамбег попался в руки Гугуа, тот одним ударом свалил его на землю.

– Собака, собака! – крикнул он. – Зачем ты пролил невинную кровь? Как собаку, помечу я тебя собачьей меткой!

И он оторвал у диамбега ухо. Тот заревел диким голосом от боли и потерял сознание.

Из соседней деревни прибежали мужчины на помощь. Они постепенно разняли дерущихся и к вечеру развели их по домам. Жертвами этого подлого дела пало десять человек убитыми: семеро крестьян и трое стражников. Были и тяжело раненные.

Покос был снова огорожен крепким забором, – его отстояли крестьяне.

8

Как-то вечером, вскоре после этих событий, в доме Гугуа стоял веселый шум: там пели, играли на пандури, хлопали в ладоши. В доме праздновалась свадьба – Цико и Гугуа радостно сочетались узами брака.

А в это время к дому Гудушаури бойко подкатил, звеня бубенцами, тарантас, из него выскочил тощий, как бы весь расплющенный и вытянувшийся от худобы, длинный мужчина. Бесцветные серые глаза, коварное лицо и лисьи движения – все говорило о безмерной изворотливости и лживости этого человека. Сразу было видно, что он способен пойти на любую подлость из-за собственной выгоды, а дряблые щеки свидетельствовали о его приверженности к вину.

Это был следователь, назначенный по делу о крестьянском «бунте».

В доме Гудушаури все засуетились, забегали, сам хозяин вышел на крыльцо навстречу дорогому гостю. Они по-дружески приветствовали друг друга, как давнишние знакомые.

Войдя в гостиную, сразу же заговорили о «бунте».

– Ждем вас, ждем, Иван Иваныч, насилу-то– дождались!

– Дела, князь, дела! Я – человек службы, вечно занят, а то я и сам рвался сюда, хотел немного попользоваться благодатным горным климатом! – он подошел к окну и распахнул его.

– Ах, ах! Что за воздух, прямо живительный!

– Да, воздух у нас хороший! – подтвердил князь.

– Как княгиня изволит поживать? Что у вас нового? – оживленно говорил следователь.

– Спасибо, благодарение богу, живем понемножку. Только вот народ у нас вконец развратился, нет покоя от крестьян… – забрюзжал князь.