Цика - [4]

Сидеть за спиной огра было уютно. От него шло равномерное тепло, которое не давало застыть, и в то же время не чересчур грело. Шерсть, в которую вжалась Цика, была мягкой. Через некоторое время она положила подбородок на шею огра, а потом прижалась щекой. Ровный ход огра убаюкивал и умиротворял.

— А говорят, вы людей едите… — Мурлыкающе пробормотала она.

— Ага. Особенно молоденьких девушек. — Надо же! Огр шутил. Он сделал паузу. — Вообще-то, мы мясо не едим, только растения всякие. Ну, в крайнем случае, насекомых.

— Фу, гадость какая!.. — Цика задремала. Уже очень давно она не чувствовала себя такой защищенной. Сейчас главным было не разжать руки, а то навернешься невзначай. Слабая улыбка появилась у нее на лице. Всё хорошо. Хорошо…

— Слезай, приехали.

Цика пробудилась. Она потерлась о шею Кхни как о подушку и невнятно сказала:

— Сейчас, сейчас. Уже иду.

Огр разжал руки, и Цика сползла по волосатой спине. Тело занемело, но она устояла, опершись на лук.

— Тяжелая ты. Маленькая, а такая тяжелая. Чем тебя только кормят? — Огр улыбался.

— Чем-чем? Большими волосатыми великанами! — Цика не удержалась от того, чтобы не подколоть огра. Но сразу было видно, что не со зла она так говорит, а просто в шутку.

— Граница. Тебе туда. — Огр кивком показал — куда.

Цика стояла, улыбаясь во весь рот, и смотрела на огра.

— Да нет. Ты туда посмотри. — Настаивал огр.

Она нарочито медленно повернула голову. Кхни был прав. Вот и леса конец. Цика облегченно вздохнула. Уже и деревню видать. Солнце садилось, подсвечивая низкие облака красным. И красные отсветы ложились на слюдяные оконца. Дома. Наконец-то дома. Она повернулась, чтобы распрощаться с Кхни.

— Ты помог мне. — Губы Цики сами собой растягивались в улыбке и не хотели возвращаться в прежнее поджатое состояние. — Мы, люди, тоже умеем быть благодарны. Проси чего хочешь!

Неловкая улыбка застыла на лице огра.

— Отстань. Ты помогла мне. Я помог тебе. Одна просьба — живи.

Стрела вошла в ее горло сбоку, пробивая гортань. Цика задохнулась от собственной клокочущей в горле крови и упала лицом вниз.

Огру достались три стрелы. По одной — в каждый глаз, и третья — в распахнутый в немом крике рот. Сделав два неловких заплетающихся шага, Кхни повалился рядом с Цикой в хрустнувший снег, прихваченный вечерним морозцем.

«…Именем Твоим, силой Твоею, словом, Тобою даденным. Срастайтесь раны смертельные. Возвращайтесь силы жизненные. Приходи душа в место законное. Уйди, Гостья незваная. Не настал твой срок …»

Заговор Смерти.

2. Сильнее всех

«Ох, ты, дитятко мое! Что же с тобой эти изверги-то сотворили?!» — Целительница, привычная, казалось, ко всему, чуть не плакала. Голос ее дрожал — и только это выдавало волнение — руки быстро и четко совершали наработанные движения.

Девушка, лежащая перед ней на высоком столе, уже открыла глаза. Но взгляд ее был пуст. Словно, не найдя ответа на какой-то вопрос во внешнем мире, она пыталась выискать его в себе.

«Плохо тебе, я знаю. Как только выкарабкалась-то? Имя-то хоть помнишь свое?» — Целительнице не впервой было вызволять людей из объятий Смерти. Но не с такого срока. И не с такими ранами. Всё могло случиться.

Девушка разлепила сухие обветренные губы, ломая корку запекшейся крови, и попыталась ответить:

— Ц… ц… ц… — и чуть не задохнулась, хрипя.

— Ой, прости меня, родненькая, неразумную. Молчи, молчи. Нельзя тебе говорить. Коли сказать захочешь, глазками покажи, я пойму.

Девушка, смотревшая в потолок, скосила глаза на целительницу, а потом попыталась опустить их вниз. Целительница поняла. Она сморщила лицо, предательски шмыгнула носом и сказала:

— Прости меня, грешную! Не спасла я дите твое! Тело-то спасти можно было, да без души оно ничто. Душу тебе только вернуть смогла. На большее сил не хватило. Что ж делать-то, что ж делать…

По лицу девушки прошла судорога, и целительница разом осеклась. Подождала немного и опять затянула свой неумолчный говор:

— Я тебе сразу скажу. Коли потом узнаешь, не от меня, во сто крат больней будет… Не быть тебе матерью. Не быть… Да что же это… — по лицу целительницы побежали слезы, и она отошла, уже не сдерживая рыданий.

Из глаз девушки выкатились слезинки и побежали по высоким скулам на доски стола. Она плакала беззвучно, только горло, обезображенное жутким шрамом, иногда подрагивало, словно девушка силилась что-то проглотить. Целительница, наконец, смогла подавить рыдания. Она вернулась к девушке и приобняла ее, лежащую. Зашептала в ухо жаркими губами:

— Скажи, что было-то? Никто не знает. Никому твоих слов не передам. Всё во мне останется. Почто вместе с огром шли? Почто убила ты его?..

Девушка дернулась под руками целительницы и приподнялась, опершись на локти. В горле у нее заклокотало, и она сплюнула на пол кровавым сгустком.

— Вот как… — Хрипло выдавила она. — Значит, вы думаете так?..

— А как же думать, девонька? — Голос целительницы помягчал, стал успокаивающим, усыпляющим. — Твоими же стрелами великан утыкан был. С черными перьями никто, кроме тебя, стрел не имеет…

Девушка выпрямилась, упершись ладонью в стол. Правой рукой она потерла глаза, чтобы отогнать сон, навеваемый целительницей, а потом отстранила ее.