Цифровые грезы - [18]

Шрифт
Интервал

Себастьян бросил на землю несколько монет. Библиотекарь сгреб их в горсть.

— Можете не надеяться, что вы меня купили, — бормотал он. — Меня нельзя купить. А может и можно. Но это не ваше дело. Все вы кучи говна.

И ушел, отплевываясь ругательствами. У входа несло мочой.

— Вот главное дерьмо жизни в центре. Полно нищих. Как только мэр решит выгнать их к чертям собачьим, он тут же получит мой голос в свою поддержку.

Они поднялись наверх в дребезжащем лифте с выбитыми стеклами. Войдя в квартиру, Пиксель направился на кухню разливать ром, а Себастьян прошел в гостиную, вскрыл пакет с чипсами и включил телевизор — «Panasonic» более тридцати дюймов в диагонали, — чьи внушительные размеры навевали мысли о старинных бельевых шкафах, где хранилась одежда и дорогие сердцу хозяина воспоминания о безвозвратно ушедших временах.

— Эй, мог бы и прибраться немного, — крикнул он. — Хотя бы сделал вид. Сразу видно, что здесь давным-давно не ступала нога женщины.

— По крайне мере, не той, ради которой стоило бы делать уборку.

Несло мышиным пометом, на столе стояли пустые бутылки из-под пива, валялся пульт от Super Nintendo[26], коробка «Расхитительницы гробниц» с пышнотелой Ларой Крофт на обложке и просыпавшийся из пепельниц пепел. На полу порножурналы — «Club», «Oui» — мирно перемешались с благопристойными «People» и «Newsweek» на испанском, а также «Wired». Пиксель был настоящим фанатом журналов и скупал все, что попадалось ему на глаза в киосках на площади, и имел подписку на остальные, которые приходили ему на адрес издательства. Он говорил, что в этом и заключается анахронизм сознания — электронные версии журналов можно только скачивать, но не читать (этим он и отличался от Брауделя).

— Тебе пришел новый «Wired». Здесь только прошлый выпуск.

— Посмотри в туалете.

— Дружище, для этих целей нужно выбирать чтиво полегче.

Себастьян обежал глазами черно-белые фотографии на стенах; на каждой из них присутствовал цифровым способом вставленный в кадр Пиксель. На одной Пиксель был еще одним офицером, стоящим рядом с Че у маленькой сельской школы в Валье-гранде, прямо перед расстрелом. На другой равнодушно созерцал вьетнамскую голую девочку, убегающую от плюющегося напалмом бомбардировщика янки. Обнимался с китайцем перед кровавым побоищем на площади Тянанмынь. Вручал корону венесуэльской Мисс Вселенной. Пожимал руку Карлосу Монсону перед боем. Был адъютантом Пиночета в Ла-Монеде. Приветствовал облаченного в пончо Фухимори. Это была грубая работа, поза Пикселя не соотвествовала интонациям фотографий и в глаза сразу бросалась их неестественность и аляповатость. Но все же было в них что-то, что привлекало Себастьяна. Может, это ощущение власти, возможность принять участие в истории, способность прожить одновременно тысячи жизней и в одной из них хотя бы слегка прикоснуться к событиям, затрагивающим все общество, страну, континент или даже вселенную. Нет, не делать историю — это уже слишком, — а просто присутствовать при ее создании. Нечто, что убедило бы Себастьяна, что его жизнь не сводится к работе в издательстве, что он не тратит ее на пустяки, бездумно распыляя драгоценные мгновения по ветру времени, не оставляя за собой никаких следов. Достаточно ли быть творцом Цифровых Созданий? Заканчивалась ли на них вся отпущенная ему слава?

Конечно, думал он, выключая телевизор и ставя диск Октавии в музыкальный центр, между ним и Пикселем существует огромная разница — Себастьян предпочитал держаться в стороне от фотографий. Держаться в зоне тени, недоступной ловушке объектива. Не быть ни вьетнамской девочкой, ни стреляющим напалмом пилотом, быть там, где серый невидимый миру бюрократ, что отдавал приказы из офиса в Пентагоне.

Он уселся на диван. Из кухни пришел Пиксель со стаканами. Расказал о сетевой игре, в которую сейчас включился. Она называлась Nippur’s Call, дело происходит в Средние века — алхимики, огнедышащие драконы. За скромную ежемесячную плату каждый участник получал некую роль (воин, горожанин, король, куртизанка). Нашествия варварских племен, грабежи, природные катаклизмы за-ставляли жителей деревушки, в которой Пиксель обитал в роли любовницы местного лидера, сплачивать ряды, или предавать своего короля, или сби-ваться в банды, или выживать каким-либо иным способом. Игра могла длиться два или три года.

— В игре меня зовут Ларакрофт, — поделился Пиксель.

— Лара Крофт?

— Да, в одно слово. Ларакрофт.

— Ну, не слишком оригинально.

— Это ерунда. Изображение реалистично до обалдения. Звук тоже. Стоит только начать, затягивает в момент.

— Ага, потом создадут игру длиною в жизнь. И на станет день, когда ты забудешь, кто ты на самом деле — Пиксель или Зена — Королева Воинов, творческий работник конца второго тысячелетия или какая-то средневековая шлюха.

— Ну? И в чем проблема? Ты так говоришь, будто это что-то ужасное.

— Даже и не знаю, кто из вас играет — вы сами или программисты, что создали эту игру.

— И те, и другие. Нам не видна перспектива, так что мы удовлетворяемся своими микрорешениями, в то время как тем, кто сверху, может взбрести в голову наслать на нас наводнение, чтобы посмотреть, как мы с этим справимся.


Еще от автора Эдмундо Пас Сольдан
Бред Тьюринга

„Роман о любви и анархии“ XXI века.Настало время новых учеников „команданте Че“. Их партизанская война – война электронная. Их оружие – компьютер.Кому нужны бомбы в эпоху высоких технологий? Поле битвы – сеть!


Рекомендуем почитать
Автомат, стрелявший в лица

Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Контур человека: мир под столом

История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.


Женские убеждения

Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.


Ничего, кроме страха

Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».


Дерьмо

«Игры — единственный способ пережить работу… Что касается меня, я тешу себя мыслью, что никто не играет в эти игры лучше меня…»Приятно познакомиться с хорошим парнем и продажным копом Брюсом Робертсоном!У него — все хорошо.За «крышу» платят нормальные деньги.Халявное виски льется рекой.Девчонки боятся сказать «нет».Шантаж друзей и коллег процветает.Но ничто хорошее, увы, не длится вечно… и вскоре перед Брюсом встают ДВЕ ПРОБЛЕМЫ.Одна угрожает его карьере.Вторая, черт побери, — ЕГО ЖИЗНИ!Дерьмо?Слабо сказано!


Точка равновесия

Следопыт и Эдик снова оказываются в непростом положении. Время поджимает, возможностей для достижения намеченной цели остается не так уж много, коварные враги с каждым днем размножаются все активнее и активнее... К счастью, в виртуальной вселенной "Альтернативы" можно найти неожиданный выход практически из любой ситуации. Приключения на выжженных ядерными ударами просторах Северной Америки продолжаются.


Снафф

Легендарная порнозвезда Касси Райт завершает свою карьеру. Однако уйти она намерена с таким шиком и блеском, какого мир «кино для взрослых» еще не знал. Она собирается заняться перед камерами сексом ни больше ни меньше, чем с шестьюстами мужчинами! Специальные журналы неистовствуют. Ночные программы кабельного телевидения заключают пари – получится или нет? Приглашенные поучаствовать любители с нетерпением ждут своей очереди и интригуют, чтобы пробиться вперед. Самые опытные асы порно затаили дыхание… Отсчет пошел!


Колыбельная

Это – Чак Паланик, какого вы не то что не знаете – но не можете даже вообразить. Вы полагаете, что ничего стильнее и болезненнее «Бойцовского клуба» написать невозможно?Тогда просто прочитайте «Колыбельную»!…СВСМ. Синдром внезапной смерти младенцев. Каждый год семь тысяч детишек грудного возраста умирают без всякой видимой причины – просто засыпают и больше не просыпаются… Синдром «смерти в колыбельке»?Или – СМЕРТЬ ПОД «КОЛЫБЕЛЬНУЮ»?Под колыбельную, которую, как говорят, «в некоторых древних культурах пели детям во время голода и засухи.