Цифровой журнал «Компьютерра» 2013 № 49 (202) - [15]
Говорят, что львиная доля пользователей SnapChat — это тинейджеры, причём совсем юного возраста. На мой взгляд, это более чем закономерно, поскольку с годами у человека вырабатывается иммунитет к враждебным проявлениям внешнего мира, который позволяет ему противостоять стрессу и оправдывать вещи неприятные и неприемлемые. Тинейджер, напротив, совершенно беззащитен перед внешним миром и при каждом всплеске агрессии вынужден ретироваться, как правило, замыкаясь в себе и прячась в кокон своего потревоженного «Я».
Фотография (то есть отражение личного бытия), которая по правилам игры может существовать в мире лишь несколько секунд, — это совершенно гениальная метафора, позволяющая человеку сохранять внешние атрибуты социальности (без которых прямой путь в аутизм), но при этом никак не укореняться во внешнем мире, вызывающем отвращение!
После того как мы разобрались с популярностью SnapChat, можно ответить на второй вопрос сегодняшней повестки дня: зачем Facebook хочет купить неприбыльный стартап? Благо вопрос этот очень простой. Во-первых, прибыльность — дело наживное, и с учётом экспоненциального роста пользовательской базы SnapChat, можно не сомневаться, что монетизация проекта — вопрос времени (причём очень скорого). Во-вторых, совсем недавно компания Марка Цукерберга публично признала тревожную тенденцию оттока пользователей из социальной сети, причём пользователей именно самого пубертатного возраста!
Те самые тинейджеры, чувствительные к фальши окружающего мира, первыми стали покидать корабль, построенный на судоверфи лжи. Куда они уходят? Туда, где им более комфортно. В том числе — и на SnapChat. При столь очевидном совпадении причин, подлежащих двум тенденциям (экспоненциальный рост SnapChat и отток тинейджеров из Facebook), предложение $3,2 млрд проекту Шпигеля / Мерфи — как минимум no-brainer.
Единственное, что смущает, так это гигантская сумма. Однако таковой она смотрится лишь со стороны: в рамках бухгалтерии Facebook это чуть больше полугодовой выручки. Не такая уж и невероятная плата за проект, который может оказаться волшебной палочкой для обеспечения собственного выживания.
Завтра поговорим о мотивах Эвана Шпигеля, заставивших его отказаться от щедрого предложения Facebook.
Глубина резкости и эффект боке: изменение взгляда на проблему во времени и пространстве
Василий Щепетнёв
Опубликовано 02 декабря 2013
Всякий раз, бывая в Санкт-Петербурге, стараюсь заглянуть в Русский музей, а в Русском музее — посидеть минут десять–пятнадцать перед картиной Репина «Торжественное заседание Государственного совета 7 мая 1901 года». Завораживающее зрелище. И очень поучительное для литератора. Шестьдесят человек размещены так, что нет ни суеты, ни тесноты, ни хаоса. Напротив, простора и для мысли, и для дела, и для фантазии на полотне изрядно. «Учиться, учиться и учиться», — бормочу я, подмечая ту или иную деталь, прежде ускользавшую от взора. Какая резкость! Телевидение высокой чёткости в действии. И лишь один обер-прокурор Святейшего синода Константин Петрович Победоносцев — не в фокусе. Смазан.
Понимай как знаешь. Может, он в движении. Уходит, откатывается в прошлое. Или же вообще принадлежит какому-то потустороннему миру. Не исключаю, что он просто не нравился Репину. Поле для догадок широко, поскольку Константин Петрович — натура сложная, сродни Достоевскому (кстати, они были приятелями). Бердяев считал, что Победоносцев и Ленин — два сапога пара, один правый, другой левый, оба не питают иллюзий насчёт природы человека. Флоровский прямо писал: «Есть что-то призрачное и загадочное во всём духовном образе Победоносцева». В общем, фигура уровня кардинала Ришелье, а то и покрупнее. И Репин сумел выделить Победоносцева именно тем, что сделал его облик размытым. Гений…
Но всё-таки в двадцатом веке предпочитали чёткость. И художники, и писатели, и фотографы. Особенно те, кто был поближе ко Двору. Так сказать, официальные. С членским билетом в кармане. Или с двумя, партийным и творческого союза. Ценились ясность и прозрачность. Самоучители того времени внушали: нерезкий снимок испорчен безнадёжно. Оптимально для съёмки, художественной ли, документальной — выставлять диафрагму 5,6 или 8. С выдержкой не длиннее одной сотой секунды для объективов с фокусным расстоянием в сто миллиметров. На объективах же отображалась красная точка: используя её, можно было добиться максимальной глубины резкости, в сегодняшней терминологии — ГРИП.
Действительно, смотришь на фотографии эпохи построения социализма и видишь многое. В деталях. Стоит лишь приглядеться.
И при решении той или иной проблемы тоже старались её, проблему, представить максимально отчётливо. На всю глубину. Нужно создавать авиацию? Значит, следует построить школы, университеты, технические училища, заводы, общежития. Для строительства нужна дешёвая рабсила; её даст деревня. Чтобы рабсила трудилась максимально продуктивно, нужны поликлиники, стационары, санатории, ясли, детские сады, продлёнка в школе. Клуб построить, дом культуры, театр, оперу, филармонию: чтобы культурно работать, нужно культурно отдыхать. Рабочие столовые с доступными ценами. И так далее — проекты занимали немало шкафов.
