Цифровой журнал «Компьютерра» 2012 № 08 (108) - [4]

Взаимодействие генов снижает эффективность отбора! И чем сложнее организмы, чем сложнее определяются их признаки, тем в меньшей мере направленный отбор фенотипов будет приводить к направленному отбору аллелей.

У по-настоящему сложных организмов между генотипом и фенотипом вклинивается ещё несколько механизмов регуляции, затрудняющих сортировку аллелей отбором. Один из них на языке СТЭ называется расширением нормы реакции. Организмы с одинаковым генотипом могут отличаться из-за развития в разных условиях (или просто в силу случайности). Представьте себе трёх человеческих близнецов-тройняшек с одинаковыми генотипами. Одного вырастило племя первобытных охотников, другой попал в интернат для спортсменов-силовиков, третий — в спецматшколу. Несмотря на идентичную наследственность, они вырастут очень разными — и физически, и по поведению. В отличие от ненаправленных мутаций, их отличия повысят приспособленность их носителей. При отборе (например, половом — покорении сердца потенциально плодовитой красавицы) эти три близнеца будут иметь разные шансы, ведь отбор (и половой в том числе) оценивает именно фенотипы!

Второй механизм связан с эпигенетической регуляцией генной активности, особенно характерной для млекопитающих. В зависимости от состояния организма, он передаёт потомкам геномы с разными химическими «метками» на генах (метилированием или иными изменениями «букв» генетического текста). Эти метки влияют на активность генов и, значит, на признаки. Обычно эпигенетические метки обеспечивают тот вариант развития (в пределах нормы реакции), который более соответствует данным условиям среды. При изменившихся условиях эти метки могут быть стёрты или переставлены.

Как эти изменения влияют на эффективность отбора? Новую схему со многими поколениями рисовать не буду, покажу лишь логику формирования признаков одной особи.

>Рис. 2. Тут показаны лишь некоторые усложняющие работу отбора по сортировке аллелей механизмы, характерные для высокоразвитых видов

Кроме основной петли обратной связи (генотип влияет на фенотип; отбирая лучшие фенотипы, среда отбирает лучшие генотипы) появились новые уровни регуляции. Смотрите: развитие признака 1 по-прежнему управляется достаточно просто, он зависит от одного аллеля. Зато признаки 2, 3 и 4 зависят и от всех показанных генов, и от среды, причём в разной степени. Взаимодействие генных продуктов и средовых влияний формирует сложнейший узел взаимопереплетённых причин и следствий. От результатов такого взаимодействия зависит и сама генная активность: в зависимости от него гены подвергаются эпигенетическому редактированию — обратимому наследственному изменению.

Эти изменения снижают эффективность сортировки аллелей отбором. Связь фенотипов с генотипами становится очень неоднозначной (кроме «простых» признаков, как признак 1 на рис. 2). Механизм эволюции, эффективно работавший на рис. 1, будет пробуксовывать на рис. 2.

Эволюция — это соревнование в скорости выработки новых приспособлений. Вернитесь к первому рисунку: во втором показанном там поколении выигрывал нормальный генотип, а в третьем носитель недавней нормы уже проиграл, так как появились более приспособленные организмы. Как же могли возникнуть организмы, у которых эффективность отбора (и эффективность выработки новых приспособлений) понизилась, — они ведь неминуемо должны были проигрывать тем, кто эволюционировал быстрее?

Дело в том, что у сложных организмов эффективность отбора не снижается, а вырастает. Опять процитирую Расницына:

"...возраст (в миллионах лет) полусовременной фауны (в которой половина видов — современные, половина — вымершие) у крупных млекопитающих (хоботные и копытные) — 0,2, у мелких — 0,5, у птиц и рыб — 0,7, у насекомых — 3-7, у моллюсков — 3,5-5, у диатомовых водорослей — 15. Время полувымирания (по аналогии с полураспадом, время вымирания половины исходного числа видов) в тех же единицах наименьшее у слонов — 0,18, а в среднем у млекопитающих — 0,54, у костистых рыб — 3,5, у граптолитов — 1,3, иглокожих — 4,2, двустворок — 7, у планктонных фораминифер — 5, бентосных — 18-24, у диатомовых водорослей — 5,5, у динофлагеллат — 9. На старших таксономических уровнях различия подобные, но часто более резкие. Например, возраст полусовременной фауны для родов млекопитающих — 4 млн лет, для птиц — 10, рептилий — 20, рыб — 30-50, насекомых — 40, моллюсков — 60, фораминифер — 230".

Кроме изложенных причин, есть ещё целый ряд наглядных факторов, которые должны были бы сделать эволюцию крупных животных очень медленной (о них подробно пишет Расницын). К примеру, у каждой особи хоботных бывает лишь немного потомков, а продолжительность поколений катастрофически велика. За то время, пока растёт один слонёнок, сменятся десятки (если не сотни) поколений насекомых, диатомей или фораминифер с бесчисленным количеством особей. У хоботных просто не будет достаточного материала для отбора, они должны эволюционировать крайне медленно...

Как бы не так.

>Рис. 3. За несколько десятков миллионов лет истории хоботных возникло более сорока их родов и более трёхсот видов!