Цифровой журнал «Компьютерра» 2012 № 06 (106) - [7]

Конечно, «Википедия» ничтоже сумняшеся называет СТЭ «современной теорией эволюции», но это лишь заговаривание проблемы. К картине, которую увязал в один узел Джулиан Хаксли, добавилось много принципиально нового, изменившего нынешние представления о механизмах эволюции.

Вы уже поняли, куда я клоню. Наше время – время кризиса II синтеза. СТЭ не опровергнута, но недостаточна для описания всего, что мы знаем сегодня. Я согласен с теми, кто ждёт III синтеза в эволюционной биологии. Я думаю, что многие его компоненты уже разработаны. Осталось за частными обстоятельствами выделить основной сигнал, отражающий магистральный механизм развития жизни.

Но тут есть закавыка. «Стиль – это человек» (Жорж Бюффон). Сейчас появляется немало людей со сверхценными идеями, которые, ухватив какою-то действительную или мнимую особенность эволюционного процесса, пытаются перестроить на её основе всю биологию. В каждый университет, на каждый эволюционный сайт поступают революционные рукописи, в которых вдохновенные неспециалисты смелыми мазками рисуют эскизы Всеобъемлющей Теории Эволюции. Увы, их авторы кардинально отличаются и от Дарвина, и от Хаксли. Я думаю, что мы должны ждать именно синтеза, а не революции, и такой синтез сможет осуществить только человек или коллектив, по-настоящему компетентный в отраслях биологии, достижения которых надо синтезировать.

Вы думаете, описанная картина говорит о слабости эволюционной биологии? Нет, в этом проявляется её жизнеспособность. Мы можем стать свидетелями (а кому повезёт – и участниками) формирования новой версии ответа на вопрос, заданный Аристотелем. По-моему, это замечательный вызов.

К оглавлению

Василий Щепетнёв: Кинопулёмет Василий Щепетнев

Опубликовано 01 февраля 2012 года

Летом и осенью тысяча девятьсот сорок первого года сложилась странная ситуация: по данным, публикуемым в официальной прессе, потери противника в живой силе и технике должны были полностью обескровить армию агрессора. Но немецкие самолёты по-прежнему летали, немецкие пушки и танки стреляли, да и солдат, несмотря ни на что, осенью сорок первого у врага хватало.

Сводки Информбюро – ладно. Сводки Информбюро – это особый жанр пропаганды, цель которого — воодушевить население, вселить несокрушимую уверенность в полной победе. Но вот командование должно знать истинное положение дел. Сколько у противника самолётов, танков, пушек и солдат на самом деле. Какова эффективность собственных войск – опять же на самом деле. Без этого армейские операции обречены на неоправданные потери и могут обернуться катастрофой.

Возьмём, к примеру, военно-воздушные силы. Такой-то авиаполк докладывает: сбили столько-то самолётов, наши потери такие-то. На слово верить? О наших потерях – пожалуй. Но о числе сбитых… В горячке скоротечного боя самый добросовестный лётчик может ошибиться. А уж недобросовестный – и подавно. Зачем?

Много причин. Приказом от девятнадцатого августа сорок первого года под номером 0299 были установлены награды за сбитые самолёты противника. Денежные: тысяча рублей за самолёт. Правительственные: за три сбитых самолёта – орден, за десять – звание Героя Советского Союза. Были и другие виды поощрений.

Конечно, среди советских лётчиков недобросовестные составляли заметное меньшинство, но всё-таки, всё-таки… Вот шахматная партия. Из всех моих фигур найдётся единственный недобросовестный слон, который сообщит: товарищ шахматист, предыдущим ходом я уничтожил пешку на поле с5. И я строю планы, рассчитываю комбинации, но в решающий момент вдруг оказывается, что пешка с5 жива и здорова. Слона я, естественно, оставлю без сладкого, но партия будет проиграна.

Шахматы — игра, для меня просто забава. Реальная армейская операция – совсем другое. Тут плата за проигрыш не щелчок по самолюбию. И потому тем же приказом от девятнадцатого августа Народный Комиссар Обороны Иосиф Сталин постановил:

"Количество сбитых самолётов устанавливается в каждом отдельном случае показаниями лётчика-истребителя на месте, где упал сбитый самолёт противника, и подтверждениями командиров наземных частей или установлением на земле места падения сбитого самолёта противника командованием полка".

В реальной обстановке это происходило так: вернувшийся с боевого задания лётчик писал рапорт о сбитом самолёте. Затем следовало ждать подтверждения от командования наземной части в месте падения самолёта противника. Но у наземных частей летом и осенью сорок первого года было много других забот, и потому подтверждение приходило далеко не всегда. К тому же наземные части могли сообщить лишь о сбитом самолёте, но кто именно его сбил, с земли не всегда видно.

А если самолёт противника упал в болото, вдали от наших войск? Или в море? А если бой и вовсе шёл над территорией, занятой врагом, километрах в двадцати от линии фронта? А если наш лётчик и сам не дотянул до аэродрома и рапорта написать не смог? В общем, были как субъективные, так и объективные причины расхождения в подсчётах.

Существовал очень полезный аппарат: кинопулемёт. Представлял он кинокамеру, сопряжённую с пулемётом обыкновенным. Или с авиапушкой. Попал, промазал – всё видно на плёнке. Жаль только, что аппарат ставился далеко не на все самолёты. Тут и сложности производства, и сложности снабжения, и сложности эксплуатации. Ведь нужно не только установить кинопулемёт на самолёт. А плёнка? А реактивы? А процессы обработки? Аппараты для просмотра? Кто этим будет заниматься? И когда?