Цифровой журнал «Компьютерра» 2011 № 39 (87) - [23]

Его план прост. Надо ежегодно тратить по тридцать миллионов долларов на субсидирование перспективных исследований. Лучших учёных определить в специальные комитеты по рассмотрению заявок. Распределять ощутимые премии ежегодно.

Результат будет простым: учёные будут тратить время на выбивание грантов, а также направления, где можно добиться быстрого успеха. Ключевая фраза главного героя: «Возникнут моды». Те учёные, которые будут следовать моде, получат субсидии. Остальные их не получат.

Я вспоминаю этот рассказ каждый раз, когда слышу об очередном мероприятии по отбору стартапов инвесторами. Это настолько очевидная параллель, что мы можем наблюдать и её следствия.

Процентов девяносто нынешних стартапов можно охватить тремя пунктами: социальные сети, геолокация, мобильные технологии. Так было не всегда. До социальных сетей были всевозможные порталы, каталогизаторы, поисковики. Ещё раньше финансировали вообще всё без разбору.

Мы живём в удивительное время, когда моды сменяют друг друга. Со времён LiveJournal и MySpace они только зарождались и поддерживались. Но когда в крупнейшую социальную сеть входит под миллиард человек, этот рынок должен показать признаки насыщения. Ещё пять, максимум десять лет авторы приложений будут дублировать виды офлайновых коммуникаций в их виртуальном аналоге.

С геолокацией то же самое. Качественного скачка здесь не видно, разве что можно будет отслеживать телефон даже в туалете или погребе. Всё, что можно выжать из вопроса «ты где?», будет выжато в ближайшие лет пять.

Про мобильные приложения говорить ещё проще. Сколько новых поколений айфонов нужно выпустить, чтобы охватить целиком концепцию управления пальцами? Вряд ли много.

Беспокоит то, что все эти направления — очевидные моды. Под геосервис нового поколения, под новую функцию социальной сети, под мобильную платформу или очередных Angry Birds денег многочисленные инвесторы дадут с большой радостью. Под что-то непонятное, слишком новое для рынка — не дадут.

Кто не наблюдал на баннерах абсолютно однотипных предложений сражаться с монстрами то в одной, то в другой фэнтезийной вселенной? Такие игры создаются не потому, что у авторов нет воображения. Напротив, их воображение подсказывает им сумму, которую они заработают на проверенном, модном рецепте.

Я далёк от того, чтобы защищать некие перспективные абстрактные команды живущих впроголодь разработчиков, которых никто из инвесторов не замечает. Во все времена именно такие и прорывались самостоятельно.

Моё опасение другого рода. Мы принимаем моды за объективную реальность. Нам иногда кажется, что в интернете только и существует то, что обсуждает тусовка. Что ещё лет пятьдесят старенькие мамы будут просить компьютер, чтобы войти в «Одноклассники»; что золотая молодёжь, которая сейчас модно чекинится в самых неожиданных местах, будет продолжать это делать всегда; что блогеры, целых пять лет собирающиеся убить СМИ, когда-то это сделают.

Когда аналитики внимательно разглядывают темпы роста твиттеров, фейсбуков, измеряют engagement и affinity, они играют в своего рода игру. Эти показатели важны в данный момент времени. Когда одна мода сменит другую, у них найдутся новые слова и термины.

Но мы-то им верим — думаем, что они знают будущее. А они лишь чуть лучше разбираются в коллекции «Весна-лето 2012».

К оглавлению

Кафедра Ваннаха: Демократия хищных вещей Ваннах Михаил

Опубликовано 23 сентября 2011 года

Когда-то, давным-давно, парус, компас и пушка сделали европейских мореходов хозяевами морей, а контроль над водной гладью обеспечил, через властвование мировой торговлей, место на вершине планетарной экономической пирамиды. Дальше его удерживали, неожиданно бросая фрегат на вражьи фелуки, в трюмах которых, видно, было немало полезного…

Паровая машина, винт и корпусная сталь господство это ещё более усилили. Привычным стал термин «дипломатия канонёрок». (Канонёрская лодка – класс корабля, предназначенного для действий в прибрежных водах, поддержки огнём сухопутных войск.) Именно с канонёрок высаживались киплинговские солдаматросы, чтобы огнём гатлинга настроить музыкальный слух тому или иному языческому корольку. Роль военных кораблей в общем балансе вооружённых сил была прекрасно ясна всем правительствам, да и широкой общественности тоже.

Ну, вот посмотрим на расцвет индустриальной эпохи. 1934 год. Всем, кроме клинических пацифистов, ясно, что дело идёт к Большой войне. Как же распределяется рабочая сила по отраслям производства?

Ну, вот США. Самая крупная экономика планеты, ещё не присоединившая к хозяйственной мощи мощь политическую. В военно-промышленном комплексе (термин Эйзенхауэр изобретёт лишь через четверть века) занято 125 тысяч человек. И 60 тысяч из них – в военном кораблестроении. Артиллерийские орудия и авиамоторы собирают по пятнадцать тысяч человек. Винтовки, пулемёты и пистолеты ладят восемь тысяч. Ну а пороха, взрывчатки и яды (виноват! — боевые отравляющие вещества) – всего шесть тысяч.

У Великобритании из 148 тысяч занятых в кораблестроении задействовано целых 75 тысяч душ (Владычица морей, пока ещё…), но авиамоторы собирают только десять тысяч… (Разница в доступных технологиях потом, в войну, позволит янки ставить на конвейер те двигатели, которые бритты собирали вручную…) У Японии на войну уже работает больше всех – 235 тысяч. (Островные имперцы первые начнут Вторую мировую, вторгнувшись в Китай…) И в кораблестроении трудятся целых восемьдесят тысяч человек – ведь самураи потом бросят на морях вызов и США, и Великобритании.