Цифровой журнал «Компьютерра» 2011 № 36 (84) - [11]

Чем закончилось? Ничем. Я понапоминал ему про образцы, а потом перестал — противно смотреть, как он выкручивался. Не так давно мои студенты ходили на очередное его выступление. Он рассказывал, что пытался добиться внимания со стороны официальной науки к имеющимся у него образцам шерсти снежного человека, но никто не рискнул нарушить запрет на такие исследования.

Со времён той истории технологии исследования биологических образцов шагнули далеко вперёд. Их мощь показывает, например, история человека из Денисовой пещеры. На Алтае находят часть фаланги пальца ребёнка, пролежавшего в земле несколько десятков тысяч лет, и ещё целый зуб. Отправляют в Германию, в Институт эволюционной антропологии имени Макса Планка. Там из фаланги извлекают ДНК, читают её и определяют, что имеют дело с ранее неизвестным видом людей. Удается оценить степень родства этого вида и с нашим, и с неандертальцами, удается установить, что некоторые популяции современного человека несут следы межвидовой гибридизации с новооткрытым «денисовцем». Не торопитесь ссылаться на сомнительность технологии! Её надёжность такова, что даже крючкотворы-юристы вынуждены признавать её при решении вопросов о виновности потенциальных преступников или при установлении отцовства.

Ну и что, выстрелили в таких условиях «бесчисленные находки» фрагментов снежного человека? Нет... Полная тишина. Давайте рассмотрим её возможные причины.

Версия № 1 (основная для «альтернативщиков»): заговор официальной науки. Вы знаете, я «встроен» в эту науку. Сотрудничаю с приличными научными центрами, руковожу научной группой и даже являюсь маленьким «чиновником от науки» — я замдекана по научной работе. Я вижу механизм изнутри — и понимаю, что он совершенно не заточен на сокрытие каких-либо данных. Как чиновник я должен составлять отчёты и искать пути для получения, сохранения и приумножения финансирования. Предположим, я заявлю об открытии снежного человека, «опровержении эволюции» или доказательстве инопланетного происхождения генома. Если я сделаю это «от фонаря», мне, конечно, скажут: «А ты не боишься репутационных потерь и для себя, и для всей организации?» Если я опубликую статью, где проанализирую факты, и укажу, что они ведут к таким выводам (если они каким-то чудом к ним приведут), меня только поддержат — в надежде получить под это дело что-то полезное. И «научную вертикаль» не испугает неортодоксальность моих взглядов. Кстати, в прошлом году я закончил выполнение российско-украинской темы с государственным финансированием. Эта тема (даже по названию) была посвящена неортодоксальным механизмам эволюции — у зелёных лягушек.

Может, я работаю в не совсем типичном месте. Я представляю вузовскую, а не академическую и не ведомственную науку. Мне платят деньги в первую очередь как преподавателю, и у меня сохраняется достаточно широкая научная свобода. Могу допустить, что бывает и хуже. Предположим, где-то человек, представляющий общественно значимый факт, может что-то потерять по работе, хотя бы в силу нелюбви к выскочкам. Но всё равно его возможный выигрыш значительно превышает такие проигрыши, а жёсткого механизма принуждения просто нет. Если советский КГБ не смог остановить Воронцова, нынешняя чиновничья вертикаль от науки уж точно не сокроет истину. Были б факты — были б и публикации...

Версия № 2: заговор «альтернативщиков». Может, доказательств снежного человека — пруд-пруди, но их обладатели просто не хотят ни с кем делиться? Опять неувязка. У «альтернативщиков» нет унитарного и властного руководства, которое могло бы их контролировать. Тот из них, кто пошел бы на сотрудничество с «официальной» наукой в корректном исследовании имеющегося материала, получил бы и известность, и возможность для расширения работы. Но почему-то этого не происходит.

Версия № 3. Фактов нет, есть только фантазии и слухи. Пока что я, хоть и с сожалением, выбираю эту версию. Поверьте, я очень обрадуюсь доказательству существования ещё одного вида гоминид, но оснований для такой радости я не вижу...

Так что, в науке царит идиллия и свобода? Нет. Внутринаучная среда очень сложна. Тут масса недооценённых людей, нереализованных амбиций, гонора, неоправданного внимания к статусу и даже просто жадности. Но это следствие того, что научное сообщество не является чем-то единым и потенциально управляемым из центра заговора. Чтобы науку подмял под себя какой-нибудь Лысенко, нужна вненаучная поддержка со стороны какого-нибудь Сталина.

Ещё пример из моей жизни. Я вовлечён в споры об эпигенетической теории эволюции, развиваемой Михаилом Александровичем Шишкиным, известным российским палеонтологом, и его сторонниками. Да, взгляды Шишкина многим из его недалёких критиков кажутся крамольными, но их несогласие не помешало Михаилу Александровичу работать. Да, даже публикация одной из обобщающих его идеи статей в авторитетном журнале «Онтогенез» вызвала возмущение избыточно ретивых ортодоксов. Но статья опубликована, и те, кому это интересно, спорят о содержащихся в ней идеях. Кстати, внимание! Это спор не о факте эволюции, а о её механизмах; «научные креационисты», вам здесь ничего не светит!