Цифровой журнал «Компьютерра» 2011 № 35 (83) - [14]

Потом, где-то с середины восемнадцатого столетия, заговорили о культуре как об образованности. Появилось понятие культурных людей, культурных привычек, культурных классов и обществ. Затем, веке в девятнадцатом, было осознано, что культура, в смысле быта и внутреннего состояния, присутствует даже и у бесписьменных народов (им ведь тоже нужно обучить своих членов, как собирать коренья, как ловить рыбу или зверьков).

Ну а в веке двадцатом появилась антропология структурная. Её зарождение связано прежде всего с именем французского учёного Клода Леви-Стросса. Он изучал малые общества, особенно в Южной Америке, живые рудименты первобытного мышления. Работы Леви-Стросса сугубо гуманитарны, но на них уже оказала своё влияние теория информации. Объект изучения он выбрал очень удачно – мелкие племена обладают застывшей, крайне стабильной структурой. (Их «коэффициенты», говоря инженерным жаргоном, уже «заморожены»…) Поэтому структурный анализ применять было весьма удобно.

Pезультатом стала очень интересная теория первобытного мышления. Правила брака и номенклатура родства, тотемические обозначения и правила (не есть при людях, не смотреть на тёщу…), мифологические представления были интерпретированы Леви-Строссом как семиотические (знаковые) моделирующие системы. Как моделирующие свойства реального мира (табу на поедание потенциально опасных грибов, табу на превышение норм отлова пищи, запрет инбридинга…), так и случайно возникшие (ну не принято смотреть на тещу, и всё).

В первобытном мышлении Леви-Стросс выделил способности к обобщению, к классификации, к логическому анализу. Ну а это составило основу развития технологий в эпоху неолита. Той, самой первой технологической революции, которую английский археолог Гордон Чайльд окрестил «неолитической революцией». Той, в которой человечество перешло от собирательства и охоты к земледелию и скотоводству. Той, в ходе которой распространилась по планете керамика, отдалёнными потомками которой являются и кремниевые кристаллы микросхем, и сапфир часовых стёкол, и цериевая керамика зубных коронок.

Для этой революции действительно нужна была поразительная мощь творческого мышления. Ведь заслуга того, кто впервые сладил челнок из коры и прутьев, будет, пожалуй, побольше, чем у инженера, рисующего набор лайнера по стандартным методикам на CAD-системе. И вот эта-то, вполне объективная оценка того разума, который некогда требовался людям, чтобы свершить неолитическую революцию, и привела Леви-Стросса к идеализации первобытного общества. Вполне в духе Жан-Жака Руссо.

Ну и, наверное, свою роль сыграло и время, когда Леви-Стросс вёл свои исследования. Разгром Франции во Второй Мировой. Упражнения галльских коллаборационистов в практическом антисемитизме, присущем им со времён дела Дрейфуса – всё это вряд ли сильно повышало моральный дух учёного не просто с еврейской, но с «левитской» фамилией.

Он бежал из кошмара Европы в сельву, из развитого индустриального мира – в мир первобытный. Тут нетрудно впасть в идеализацию, которой полны его научные работы, ныне переведённые на русский. Ну а то, что он имеет дело с иллюзией, с нежизнеспособной абстракцией, Леви-Стросс прекрасно понимал. Духом этого понимания пронизан финал (да и само название) его автобиографической книги «Печальные тропики», запечатлевшей историю его скитаний.

С точки зрения информационных технологий с их двоичным кодом весьма любопытна роль бинарных оппозиций (вроде: верх – низ, мужской – женский, сырое – варёное), выделенных Леви-Строссом в мифологическом мышлении и играющих в нём гигантскую роль, но это так, к слову. А в сухом остатке его теории – представление о произвольности многих различий культур и о творческом потенциале представителей даже первобытных племён.

И вот тут-то очень легко впасть в логическую ошибку. Ведь если и первобытные люди способны к творчеству, и культуры отличаются по случайным факторам, то получается, что все они равны? И привычки людоедов (перебить перед употреблением в пищу намеченной для этого девчушке суставы и заживо вымочить её сутки в проточном ручье) заслуживают не меньшего уважения, чем европейский обычай надевать к званому обеду чёрный пиджак и повязывать галстук? Ведь тоже культурная особенность…

Да, тем, кто свершил неолитическую революцию, потребовалось колоссальное напряжение разума. «Быть может, там был каждый гением/(Бездарность выжила б едва ли) –/С таким бессмертным удивлением/Они нам Землю открывали», — писал в 1965 году Вадим Шефнер в стихотворении «До Прометея». Только вот неолитическая революция уже состоялась. И нынешние собирательские социумы отстали от неё. Навсегда!

И мелкое ближневосточное племя циклическое время традиции уже раскатало в линейное время, стремящееся в будущее от сотворения мира. И сверхъестественного Бога Живого со свитой оно же вывело из материального мира в трансцендентность, отныне и вовек сделав имманентность обителью позитивных наук. И христианство уже воплотило представления Сократа о равенстве людей. И парусные корабли, ведомые европейцами с помощью секстана и компаса, уже связали мир воедино. И пушки этих кораблей показали всем, кто в этом мире главный. И смешно было смотреть на тех, кто ужасался или восторгался полету тайкунавта, – Юрий Гагарин летал-то несколько раньше…