Цифровой журнал «Компьютерра» 2010 № 41 - [10]

В Европе есть небольшое количество центров, которые традиционно много считают для промышленности. В Штуттгарте есть государственный суперкомпьютерный центр HLRS, например, который специализируется на промышленных заказчиках. Но он предоставляет только процессорные часы — даже ПО заказчики устанавливают свое. И у него достаточно узкая клиентская база: основные заказчики сейчас это Porsche и Airbus.

- В пресс-релизе о выделении Внешэкономбанком средств говорится, что это сделано с целью выхода на западный рынок. Для чего «Т-Платформам» выходить на западный рынок?

- Дело в том, что в России пока нет уже работающих на данный момент программ, которые нацелены на разработку суперкомпьютерных технологий, как в США и Европе. В Америке их несколько, и там общее финансирование этих программ измеряется миллиардами. Crayи IBM, например, только по одной из программ агентства DARPA получили по 250 млн долларов на новые аппаратные разработки – в результате чего появился, например, суперкомпьютер RoadRunner, который впервые в мире преодолел петафлопсный барьер производительности. У нас такого нет, поэтому, чтобы вкладывать достаточное количество денег в R&D, нужно иметь достаточно большой оборот.

Чтобы его достичь, нужно оперировать на достаточно крупном рынке, большой рынок, где есть не только отдельные крупные сделки, но много и небольших, от реализации которых можно получать определенный стабильный приток средств в течение всего года. У нас рынок устроен в этом смысле не слишком удачно, не только из-за меньшего размера. Большинство крупных государственных и академических тендеров у нас проходят под конец года. Сейчас ситуация совсем жёсткая: конкурсы объявляются в последний момент, и чуть ли не через месяц или два нужно все поставить.

А многие академические тендеры сейчас играются к тому же на условиях полной постоплаты, без авансового платежа. То есть, чтобы поставить систему, мы должны сначала прокредитовать государство на стоимость этой системы. В таких условиях тяжело, практически невозможно работать, Чтобы получить стабильный приток средств, необходим более развитый рынок, где на регулярной основе проводится прогнозируемое количество трендоров, в которых можно участвовать и делать поставки весь год. Именно для этого нам нужен Европейский и мировой рынок — без этого мы не сможем достаточно много средств вкладывать в разработки.

- А не опасаетесь, что на Западе все и так заселено достаточно плотно?

- Нет. В принципе, было бы логично предположить, что там уже все занято, но не все так просто, потому что в Европе, например, количество локальных вендоров, разрабатывающих собственные технологии, очень мало. Фактически на Европейском рынке мы конкурируем с американскими вендорами, а также такими производителями как Bull и Eurotech. Правда, последний появился совсем недавно, и инсталляций в Европе пока нет, а Bull — компания с очень широким спектром продуктов и услуг, традиционно сильная в других сегментах IT-рынка и пока не разрабатывающая решений, специализированных для HPC, особенно для верхнего сегмента.

Поэтому европейское сообщество пользователей, как показали наши переговоры, заинтересовано в появлении альтернативного вендора, и нас они зачастую воспринимают скорее как европейцев — лучше, чем американцев или компании из Юго-Восточной Азии, например. Для них очень важно то, что мы готовы вкладываться в разработку европейских технологий. Например, это касается нашего сотрудничества с Университетом Гейдельберга для выпуска на рынок нового интерконнекта, специализированного для сверхбольших суперкомпьютерных установок.

У нас не было серьезных планов на Америку до выставки GTC. Однако на выставке некоторые крупные заказчики проявляли достаточно серьезную готовность купить решение на базе TB2-TL, для того, чтобы опробовать новую перспективную технологию. И видя живой интерес, мы, конечно, не исключаем возможности выхода на американский рынок, хотя для выхода туда нужно будет решать много вопросов, в том числе и с поддержкой.

- У вас получается такая ситуация, что раз «нет пророка в своем отечестве», то — возвратимся оттуда?

- Да, именно так. Мы пока не можем на российском рынке получать достаточный доход, чтобы продолжать интенсивно развиваться. Получается замкнутый круг. С одной стороны мы ставим себе задачу максимально стимулировать рост отечественного суперкомпьютерного рынка и развитие отечественных технологий. Но создание новых технологий — гораздо более затратная вещь, чем чисто интеграторские проекты на базе готовых решений, уже разработанных кем-то другим. Поэтому в нашей ситуации мы должны выйти на западный рынок, чтобы продолжать создавать российские разработки. По-другому просто не получается.

Кроме того, экспорт российских технологий на Запад принесет пользу не только Западу, но и России. Например, работая с западными заказчиками мы имеем возможность непосредственно наблюдать, как люди используют HPC-системы на практике, и переносить этот опыт и методы в Россию. Это позволит нам предлагать предприятиям оптимальную стратегию развития HPC для их задач, которая будет базироваться на готовом опыте; лучше объяснить и показать, какие выгоды они получат. Потому что даже если у предприятия есть деньги, оно должно иметь возможность просчитать уровень возврата инвестиций, чтобы вложить их в HPC, особенно если речь идет не о настольном «персональном кластере». И просчитать его гораздо проще, если есть доступ к аналогичному опыту.