Цифровой журнал «Компьютерра» 2010 № 40 - [19]

Но бумажная энциклопедия — вещь безобидная. Стоит себе на полках, редко используется. Энциклопедии делаются не годами, а десятилетиями. Текст из неё легко опознает каждый специалист. А сеть ­ многогранна, сеть интерактивна, сеть — место жизни многих… Вытянув из неё реферат и курсовую можно впасть в иллюзию владения знаниями. Но знания-то к этому отношения не имеют. Речь идет лишь о цепочках символов (именно этим является текст, скачанный из сети), в лучшем случае — об отдельных фактах. Которые в общую и цельную картину сложатся вряд ли… А именно общая и цельная картина способна превратиться в модель, в отражение окружающего мира. Причем модель эта должна быть динамической. Способной к развитию. Такому, которое приведёт, — в какой-то момент, — к её ломке и замене новой. Ну, на уровне науки — это смена парадигм. На уровне технологий — смена техпроцессов и комплектующих. На бытовом… Ну, вот краснокирпичные особняки, возведенные в девяностые. Их обладатели сейчас, проапгрейдив спутниц жизни, оставили их устаревшим женам. Те, столкнувшись с невозможностью содержать, пытаются продать… А тут — проблемы. Кидаются за советом, а им задают вопросы. Почему строили из кирпича, а не из ячеистых бетонов? (Ячеистый бетон уже где-то при плотности 600 кг на кубометр имеет теплопроводность сухой сосны поперек волокон…) Молчание в ответ… Почему нет системы рекуперации тепла из вентиляции? (Впрочем, как и грамотной системы вентиляции…) А результат — чрезмерный расход энергии на отопление/кондиционирование! И невозможность сбыть дорогое, но малоэффективное имущество… Ячеистый бетон в момент стройки терема был доступен — другое дело, что никому не приходило в голову поискать сведения о нем, модели его в мозгах не было… Но это — проблемы в быту и личной жизни. А в глобальном объёме противоречие между сложностью цивилизации и ее фрагментарным восприятием может породить такие процессы, перед которыми Мировые войны покажутся невинной забавой. ИТ, конечно, предлагают покупателю и e-book, рассчитанные на работу с длинными текстами, но сравните объёмы их продаж с устройствами, порождающими клиповое мышление…

К оглавлению

Василий Щепетнёв: Самоидентификация Василий Щепетнев

Опубликовано 28 октября 2010 года

Признаюсь, меня несколько смущает неопределённость собственного социального положения. Действительно, быть причастием в значении существительного и юному, и взрослому человеку как-то… Зыбко, нетвердо, и вообще, как это понимать — служащий? Кому служащий? Зачем? Из каких побуждений? И если, положим, с восьми до пяти, находясь в присутствии, я, действительно, служащий, то по какой причине я продолжаю им оставаться в другое время и в другом месте? Дома, заперев дверь и занавесив окно, почему я всё служащий? Что мужик и в бане мужик, звучит совершенно не обидно. А служащий и в бане служащий… Прислушайтесь! Нельзя ли переменить участь, за собственным письменным столом вдруг взять да и стать вольным, независимым человеком?

И ведь есть же хорошее слово, настоящее существительное: интеллигент. Но в двадцатом веке его стали чураться, интеллигент в частности и интеллигенция в целом оказались в положении летучей мыши, и птицам, и млекопитающим одинаково подозрительной. То прослойкой ославят, то прокладкой. Правые клеймили интеллигенцию за то, что слюнявые либералишки отдали власть черни — будто она, власть, когда-то принадлежала либеральной интеллигенции. Левые же обвиняли интеллигенцию в том, что в светлое царство труда она норовит войти чистенькой, незапятнанной, не желая понять, что кровь и есть истинная благодать революции.

Тут, конечно, интеллигенция и сама клубок запутала, не без того. Было слово, как слово, обозначало «работников умственного труда, имеющих специальные знания в различных областях науки и культуры». Ан, показалось, что этого мало, и тогда Петр Дмитриевич Боборыкин решил, что в России оно будет обозначать «лиц высокой умственной и этической культуры», этакий чисто русский моральный феномен, как будто среди немцев лиц высокой умственной и этической культуры постоянный недород. Это сегодня Боборыкина помещают на полку третьестепенных писателей, при жизни же, в пору расцвета творчества, он считался титаном, авторитет его был высок, Шекспир, не меньше. В том числе и потому, что Боборыкин выражал настроения активной части интеллигенции. Каждому ведь приятно быть не просто работником умственного труда, а лицом высокой моральной и этической культуры. Хотя конкуренция велика, всяк норовит стать моральным эталоном. Вот и пришёл разлад в и без того недружную семью российских интеллектуалов, где каждый норовит доказать, что он один весь в белом, а остальные пять минут, как из хлева выползли. Почитайте полемику тех лет, Буренина, Скабического, да кого угодно.

Ленин своё знаменитое определение интеллигенции дал в письме Максиму Горькому от пятнадцатого сентября тысяча девятьсот девятнадцатого года. Владимир Ильич взял вышедшую из-под пера лучшего, по мнению Ленина, интеллигента, Короленко, который «почти меньшевик», брошюру «Война, отечество и человечество», взял, да и разобрал на составные части. И оказался Короленко «жалким мещанином, пленённым буржуазными предрассудками», разбираемая брошюра — «гнусной, подлой, мерзкой» защитой империалистической войны, прикрытой слащавыми фразами, а «гибель сотен тысяч людей в справедливой гражданской войне против помещиков и капиталистов вызывает охи, ахи, вздохи и истерики», после чего Ленин и вынес приговор не то Короленко, не то всему, что Короленко олицетворяет: «Это не мозг, а говно!»