Цифровой журнал «Компьютерра» 2010 № 03 - [11]

Сомнения колеблющихся призван разрешить "Декрет о земле". Она, земля-кормилица, передается крестьянам в вечное пользование. Потому следует спешить, а то поделят угодья без тебя, жди следующую вечность, чтобы исправить ошибку. И армия превратилась в толпу взбаламученных мужиков, спешащих домой, к делёжке земли.

Понятно, что декреты издавались от имени Совета Народных Комиссаров, но столь же понятно, что Ленин в то время и был Советом Народных Комиссаров.

Но я не о первых декретах. О последних.

Ленин — не гений разрушения, он не раздувает мировой пожар революции, напротив, достигнув главного — власти, Ильич стремится упорядочить стихию, загнать джинна в бутылку. Для построения государства необходим порядок, и Владимир Ильич стремится к порядку всегда и всюду. Хаос, партизанщина, самоуправство и анархия — враги государства, и, следовательно, с ними нужно бороться всеми возможными методами, порой и самыми жёсткими.

Тысяча девятьсот двадцать второй год. Жизнь понемногу налаживается. Гражданская война в прошлом — хорошо. Военный коммунизм стал призраком — очень хорошо. НЭП ежечасно и ежеминутно порождал нэпманов, а с нэпманами возвращались ситный хлеб и гурьевская каша — пока понемногу, но погодите года три-четыре, увидите.

Но четырех лет у Ленина не было. Не было и трёх. Болезнь, что долгие годы кружила неподалеку, подступала вплотную. Ещё в предвоенном тринадцатом году Ленин пишет Горькому, одному из немногих людей, перед которыми Ильич снимал маску твердокаменного лидера-большевика: "У меня невзгоды… нервы малость шалят…"

Сейчас о Ленине пишут всякое, но никто покамест не называл его ипохондриком и нытиком, напротив, по мере возможности он скрывал недуги: вождь не имеет права болеть.

Но они, недуги, переросли пределы скрываемого. Дикие головные боли, расслабленность членов, онемение языка посещали его все чаще и чаще, а уходили неохотно, оглядываясь: "Мы вернемся… Ужо…". Ленин помнил последние годы отца — и делал выводы. Илья Николаевич прожил пятьдесят четыре года. Следовательно, можно было предположить, что тысяча девятьсот двадцать четвертый год станет для Ленина рубежным.

Покуда и мозг, и руки, и речь ещё повинуются, Ленин спешит. Война кончилась, что будет определять повседневную жизнь обывателей в мирное время? Уголовный кодекс. Именно он есть преграда разгулу хаоса. Борьба с хаосом предстоит беспощадная. И Ленин последние дни относительно здоровой жизни посвящает усовершенствованию УК, расширению статей, предусматривающих смертную казнь. В пряники Владимир Ильич верил слабо, пряники лишь подпитывают разгул толпы. Иное дело арест, петля или пуля. За что только не следовало казнить граждан России! За заключение убыточных сделок, за самовольное возвращение из-за границы, за дезертирство и т. д. и т. п. Откроем сорок пятый том ПСС:

т. Курский!

По-моему, надо расширить применение расстрела (с заменой высылкой за границу). См. с. 1 внизу ко всем видам деятельности меньшевиков, с-р. и т. п.;

найти формулировку, ставящую эти деяния в связь с международной буржуазией и её борьбой с нами (подкупом печати и агентов, подготовкой войны и т. п.). Прошу спешно вернуть с Вашим отзывом.

15/V. Ленин

Спустя два дня спешное добавление:

17. V. 1922.

т. Курский! В дополнение к нашей беседе посылаю Вам набросок дополнительного параграфа Уголовного кодекса. Набросок черновой, который, конечно, нуждается во всяческой отделке и переделке. Основная мысль, надеюсь, ясна, несмотря на все недостатки черняка: открыто выставить принципиальное и политически правдивое (а не только юридически-узкое) положение, мотивирующее суть и оправдание террора, его необходимость, его пределы.

Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого.

С коммунистическим приветом

Ленин

Следует помнить, что написано это в мирное время, после разгрома контрреволюции на всех фронтах.

Смертную казнь как противовес хаосу изобрел не Ленин, какое. Вздохи и слёзы о России, "которую мы потеряли", не должны заслонять действительность. Потерянная Россия за прянично-сусальным фасадом скрывала кровь и насилие. Если в 1908 году число казнённых во Франции равнялось шести, в Великобритании — тринадцати, в Австрии и вовсе за целый год никого не казнили, то в Российской империи число казненных вышло четырехзначным. Не был Николай Второй ни мягким, ни добрым, ни заботливым, ни снисходительным, ни беспечным. Революционеров ненавидел люто, за сочувствие к революции вешал и стрелял, стрелял и вешал. Да, не сам, а руками верноподданных, но разве в этом дело?

Ленин работал теми приёмами, которые ему дало общество — и продолжал то, что было начато до него.

Столыпин требовал двадцати лет развязанных рук, после чего миру явится Великая Россия. Ленин, а затем и Сталин воплотили мечты Столыпина в жизнь. Методы, возможно, и не совпадали полностью, — а, быть может, и совпадали? Подавление политических свобод, форсированная индустриализация, модернизация деревни, и в результате к тысяча девятьсот сороковому году Россия — сверхдержава. Жесточайшее испытание второй мировой войной она выдержала, в отличие от извечных соперников. Германия и Австро-Венгрия раздроблены, Великобритания трещит по швам, в сравнении с ними СССР — великан, о чем, собственно, Столыпин и мечтал. А воскресная курица на крестьянском столе — дайте время, дойдет и до неё (и ведь дошло!).