Цицианов - [11]
Забегая вперед скажем, что последним литературным трудом Цицианова стал перевод книги Фридриха Великого «Дух кавалера Фоларда из его толкований на Полибиеву историю». Судя по некоторым данным, князь занимался переводом во время службы в Финляндии в 1790—1794 годах, но издал его только в 1804 году.
В 1772 году, после одиннадцати лет «заочной службы» в гвардии, Павел Дмитриевич Цицианов получил, наконец, первый обер-офицерский чин. То, что родители смогли «пристроить» его в Преображенский полк, где в списках значились все царствующие особы, свидетельствовало о том, что Цициановы занимали прочные позиции в российской элите. В самой привилегированной пехотной гвардейской части Цицианов дослужился до чина капитан-поручика. По обычной для того времени схеме (служба в гвардии как подготовка к занятию командной должности в армии) 7 января 1778 года он был переведен подполковником в Тобольский пехотный полк, располагавшийся в Выборге. Командиром части был его родной дядя — князь Михаил Михайлович Давыдов, который «усмотря его (Цицианова. — В. Л,) способности, доставил ему случай управлением полка усовершенствовать себя в полевой службе. Будучи еще подполковником, был употреблен по многим особенным делам, в которых требовалась великая осторожность и благоразумие. Все таковые поручения исполнял он с совершенной похвалою, чем приобрел особенное уважение и внимание генералов, Финляндской дивизией командовавших, и снискал их любовь и дружество. Счастливая связь молодого человека с почтенными и опытными мужами еще более образовала его военные дарования»[29].
Французский социолог П. Бурдье сравнил генеалогическое древо с географической картой, а родственные связи — с тропинками и дорогами, проложенными людьми, которые пользуются этими путями с интенсивностью, эквивалентной интенсивности личных контактов между родственниками. То же самое можно сказать о связях корпоративных и дружеских. Когда у человека возникает какая-то проблема, разрешение которой требует содействия других лиц, он обращается в первую очередь к родным, друзьям и знакомым. Куда послал своего сына Петрушу Гринева Андрей Петрович Гринев в пушкинской «Капитанской дочке»? В дальний гарнизон на степную границу, но с письмом к генералу Андрею Карловичу Р., «старинному товарищу и другу». В условиях неразвитой правовой системы использование неформальных связей являлось гораздо более перспективной стратегией, нежели многодневное обивание порогов канцелярий. Отец Цицианова Дмитрий Павлович учился в военно-сухопутном корпусе одновременно с П.И. Румянцевым-Задунайским, А.А. Вяземским, П.Н. Мелиссино, А.П. Сумароковым и другими влиятельными людьми Екатерининского царствования. У нас нет прямых доказательств того, что кто-то из этих людей не оставил без внимания сына их «однокашника», но практика протежирования «века осьмнадцатого» была универсальной: А.С. Пушкин это знал хорошо. Дворяне записывали своих чад в зависимости от влиятельности тех, кто «хлопотал», капралами, унтер-офицерами и сержантами; не имевшие протекции записывали недорослями. В Преображенском полку в 1770-е годы одних сержантов состояло более тысячи и недорослей — без счету[30]. Определение офицера на службу «под крыло» к родственнику было делом совершенно обычным для военного быта XVIII — начала XIX века. Сами опекаемые не стеснялись упоминать об этом в своих воспоминаниях[31].
О службе Цицианова в гвардии практически ничего не известно. Скорее всего, она ничем особым не отличалась от быта офицеров столичного гарнизона. 12 февраля 1786 года по обычной практике того времени Павла Дмитриевича «переименовали» из капитан-поручиков гвардии в армейские полковники и назначили командиром Санкт-Петербургского гренадерского полка. Но это был уже совершенно иной уровень. В вооруженных силах командир роты (капитан) и полковник (командир полка или артиллерийской бригады) являлся больше чем строевым командиром. Эти части были не только тактическими единицами, но и хозяйственными структурами. Шефом полка являлся один из влиятельнейших людей второй половины екатерининского царствования фельдмаршал Иван Петрович Салтыков. По словам П. Зубова, этот человек питал к Цицианову полное доверие. После Русско-турецкой войны 1787—1791 годов полк был разделен на два «летучих» гренадерских полка, и Цицианову в 1790 году поручили сформировать «новый» Санкт-Петербургский гренадерский полк. Это была трудная задача, о которой наш герой писал одному из своих друзей: «Полк, в котором я написан сверх комплекта, совершенно разоренным сделали. Дали бригадиру, который им командовал и которому велено сформировать Сибирский гренадерский полк, ордер — взять из старого своего полка все, что захочет. Он начал с того, что 22 офицера взял, музыку, мастеровых и унтер-офицеров множество, а солдатами, я чай, окончит. Я знаю, что расстроенный полк взять и его исправить — чести больше, и по самолюбию надеялся бы успеть в том; но кто спасибо скажет, и кто уважит, если покровителя нет?.. Точно жить без жалования тяжело приходится, весь в долгу, ничем не обзавелся и маленькой суммой исправиться не могу, да и полковником будучи, вижу, что не в состоянии исправиться. Надобно красть, а красть свойства не имею; кражу называть, по обыкновению, экономией приучиться не могу; без экономии жалованием жить полковнику не можно. Чтобы иметь хороший полк, надобно иметь хороших офицеров; чтобы иметь, надлежит всегда с ними обращаться; обращаться всегда надобно для них иметь стол, а сие требует денег. Все сие соображая, видя за плечами долг, по моим доходам неоплатный, ужасаюсь по чести»
