ЧЯП - [8]

– Прошу, – кефирный человек уступил место у кассы Синцову. – Готово.

Синцов доел мороженое и стал ждать, пока кассирша отсчитает ему положенную сдачу.

С этим снова возникли затруднения, оказалось, что в самом аппарате в достаточном количестве нет мелочи, хотя и звенела. Продавщица попросила подождать еще минутку и удалилась в магазинные закрома, а другая продавщица виновато улыбнулась, а Синцов улыбнулся ей в ответ вполне себе дружелюбно. Случай в магазине только улучшил его настроение.

Показалась продавщица с трехлитровой стеклянной банкой, заполненной мелочью. Банка оказалась тяжела и слегка продавила прилавок, тетка запустила руку в горлышко, зачерпнула горсть монет, высыпала ее на алюминиевое блюдо и отсчитала Синцову сдачу, семнадцать рублей. Три пятерки и монету в два рубля, продавщица отодвинула деньги на край миски, Синцов их взял и направился к выходу, успев заметить, что ученик кассового инспектора посмотрел на него с каким-то интересом, с хищным таким, с местным.

На улице Синцов подумал, что этот интерес вызван тем, что он, Синцов, чужой. А в маленьких городках к чужим относятся настороженно, с генетической нелюбовью, чуть что сразу бьют по рогам или в репу, ну, как в «Путешествии из Петербурга в Москву». Во всяком случае, во всех фильмах все именно так и обстояло – стоило только бедолаге из большого культурного центра показаться в депрессивном ПГТ без тротуаров, как местная гопота тут же начинала его прессовать. Но не тут-то было – герой одиннадцать лет занимался айкидо, и местные при встрече с ним несли многочисленные потери.

Синцов стал есть второе мороженое, а еще открыл бутылку с минералкой, выпил половину и посмеялся над собой, подумав, что глупо все-таки пребывать в плену предрассудков, навязанных массовой культурой, сейчас ведь не как в старые времена. Ну да, они тут все друг друга знают, ну да, властелин отвертки удивился пришельцу, но не более, купил свой кефир и сейчас…

Синцов обернулся и обнаружил, что парень шагает за ним. Причем шагает не как бы невзначай, а вполне определенно и с целью.

В этот раз Синцов начал нервничать сразу. Нет, имелась сотня причин, по которым этот парень мог шагать в том же направлении, но Синцов не захотел эти причины анализировать, потому что ему казалось, что это не случайно. Что парень его зачем-то преследует. Как та старушка во сне.

Старушка во сне вспомнилась сильно, и, чтобы убедиться в реальности окружающего, Синцов ущипнул себя за руку и пнул встречный булыжник. Все было в порядке, больно, не сон.

Не сон, но парень не отставал, шагал и шагал, метрах в пятидесяти держался.

По правую руку начался парк, хороший такой парк, ровный, как карандаши, красноватые сосны и тропинки, прохоженные между ними. Парк огораживал свежекрашеный забор из железной решетки, значительная часть прутьев которой была разогнута минувшими поколениями. Глядя на эти прорехи, Синцов решил испытать преследователя – взял и свернул. То есть протиснулся между прутьями и быстро пошагал по тропинке в глубь парка.

Там был детский городок, старые карусели, железная горка, деревянные руины, там была эстрада в виде ракушки с пробитой крышей, вокруг эстрады собрались скамейки, Синцов сел на ближайшую и стал вытряхивать из кроссовки удачный камушек пирамидальной формы, одновременно осторожно оглядываясь.

Парень из магазина тоже был уже здесь, в парке. Более того, направлялся к нему. Точно к нему, в парке больше никого, безлюдный утренний парк в городе Гривске.

Чтобы продемонстрировать местному гопнику свою решимость в случае чего оказать сопротивление и свое суровое пренебрежение к разным там будущим инженерам по торговой и измерительной технике, Синцов совершил несколько действий. Во-первых, уронил мороженое и брезгливо не стал его поднимать. Во-вторых, демонстративно допил из бутылки минералку и стал вызывающе постукивать ею о деревянную спинку скамейки, совсем как настоящие киношные гопозавры. В-третьих, высморкался под ноги. Синцову казалось, что это выглядит опасно, он сам бы насторожился, увидев себя такого. Но, судя по всему, на местного гопника эти ритуалы не произвели никакого впечатления, он приветливо улыбнулся Синцову и тоже сел на скамейку.

Дальше Синцов не знал, как себя вести. Встать и уйти означало потерпеть моральное поражение, оставаться…

Оставаться тоже неприятно. Этому типу явно что-то требовалось. Скорее всего, он хотел Синцова просто ограбить. Сейчас он скажет, что это его город, его парк, его скамейка и он, Синцов, если хочет здесь дышать природой, а не огрести себе мегапроблем, должен тут же выложить полкосаря.

Но все случилось не так.

Местный сидел и молчал. И Синцов сидел и молчал, на всякий случай держа в памяти, что у местного где-то в рукаве коварная отвертка, раз – и саданет, кто их, здешних, разберет, кто их знает…

Это продолжалось долго, местный не торопился, а Синцов прикидывал – если сдвинуться первым, то это все-таки получится бегство и потеря лица на ровном месте или разумный шаг разумного человека? Небольшой провинциальный позор. Поэтому Синцов тоже не поспешал, усиленно делал вид, что наслаждается воздухом.