Чья-то любимая - [61]

– Так что же, вы предполагаете, надо будет делать мне?

Бо склонил головку на одно плечо и взглянул на меня. Казалось, он с удовольствием сунул бы меня мордой в дерьмо, но он сказал:

– Я считаю, что вам надо увезти Джилл. Похоже, ей нужен отпуск. Надо лишь подвести Джилл к Тони, и пусть они разгуляются вместе. И если уж кто и сможет убедить его, что эту картину надо закончить, то, скорее всего, это именно Джилл.

– Вы, может быть, и сами этого не знаете, но вам с вашей женщиной очень повезло, – добавил он.

– И это все? – спросил я.

– Не совсем, – сказал Бо. – Мне пришла в голову одна идея. Я посылаю туда парочку ребят, чтобы снять небольшой документальный фильм о том, как делается эта киноэпопея. Возможно, просто видеопленка, пока еще не знаю. Эта киноэпопея огромна уже и сейчас и, может быть, мы эту пленку используем как рекламу. Вы ведь хотите быть продюсером – так начинайте и будьте продюсером этой ленты. Кто знает? Этот фильм мог бы принести больше денег, чем «Падение Рима».

– Для этой работы вы выбрали несколько забавное время, – сказал я. – Именно сейчас Джилл должна заключать контракт на следующую картину.

– Я же не отправляю вас в Рим надолго, – сказал Бо. – Я очень надеюсь, что этот фильм будет завершен не больше чем за шесть недель. Вы сможете подтолкнуть этих техасцев и проконтролировать моих ребят, а Джилл сможет колдовать над Тони Маури. Сомневаюсь, чтобы у любого из вас было более выгодное дело.

– И кроме того, может быть, ко времени вашего возвращения мне удастся как-то уладить дело с Шерри, – добавил он.

– Мне надо будет поговорить с Джилл, – сказал я. – Я к вам еще вернусь.

– Не очень-то тяните с решением, – сказал Бо. – Это просто место для работы. Мне бы хотелось, чтобы вы поехали туда как можно быстрее, пока у старины Тони не появятся какие-нибудь новые идеи из-за этого сбежавшего слона. Если мы не поспешим, он заставит этих техасцев вписать в их сценарий Ганнибала и потащится в Альпы.

Через пять минут я уже стоял у ворот студии. И охранник, похожий на быка, жестом показал мне, что выход свободен. Он проявил по отношению ко мне ничуть не меньше дружелюбия, чем мой собственный дедушка. А может, даже и больше.

ГЛАВА 3

Я проехал через Лавровый каньон и спустился до Голливудского бульвара, где не спеша пропустил пару стаканчиков. Голливудский бульвар – ничто иное, как полоса сплошной помойки, но я считаю, что расслабиться там можно идеально. Туда никогда не заглядывают представители киношного мира, а потому это отличное место, где можно принять стаканчик-другой.

Я думаю, что на самом-то деле в глазах Бо Бриммера ни один фильм не стоит и кусочка дерьма; в действительности ему просто нравится суета, связанная с кино. Бо обожал устраивать киношные сделки. И я не стал бы его за это винить. Его профессия, или то, чем занимался, была сродни выращиванию пшеницы. Может случиться так, что когда-нибудь Бо удастся собрать у себя на «Юниверсал» огромный урожай фильмов, а потом ему придется с горечью наблюдать, как все они начнут на корню засыхать в кинотеатрах. Мой родной дедушка застрелился, потому что устал наблюдать, как засыхают на техасском солнце урожаи выращенной им с таким трудом пшеницы. Правда, Бо снова вставал на ноги, и куда быстрее, чем мой дедушка.

Предложение, сделанное мне Бо, было первым после долгого безделья, с тех самых пор, как я ушел из тракторной фирмы. Ну и что с того, что я получил такое предложение только потому, что имел возможность трахать Джилл, или потому, что знал Эльмо и Винфильда? По крайней мере, продавать тракторы было куда хуже. Когда ты работаешь в тракторной фирме агентом по связям с общественностью, это значит, что тебе приходится ездить на все долбанные ярмарки по всему Среднему западу. Целых шесть лет только этим я и занимался. Я просто ненавидел тех, с кем постоянно имел дело – уродливых, квадратноголовых и бесформенных людишек, одетых в нищенское тряпье. А ведь на Среднем западе, наверняка, куда больше сверкающих зеленых костюмов, чем где-нибудь в мире. Столь же люто ненавидел я и аэропорты. Все они кишмя кишели коммивояжерами с рыбьими мордами, посасывающими кофе. Если бы не травма сухожилия, я бы провел все эти годы с проститутками. Все это время, пока я трясся в воздухе, перелетая из одного отвратительного аэропорта в другой, страстно сожалея о своей травме, я читал разные журналы. А в журналах всегда полным-полно снимков красивых людей, столь непохожих на тех дубоголовых дураков, с которыми каждый день сталкиваешься, когда продаешь тракторы. Единственное, что дала мне фирма «Лаббок» – она еще больше укрепила мой интерес к покеру. По крайней мере, в западном Техасе хоть иногда играют в настоящий покер.

А теперь, может быть, я наконец куда-нибудь выплыву. Мне надо только уговорить Джилл поехать в Рим. От этого никакого вреда не будет. А уже потом ей больше не придется придумывать для меня еще какое-нибудь дело, если ей этого самой не захочется. Расплатившись за выпивку, я ушел.

Естественно, найти Джилл было не так-то просто. Я знал, что она побывала у себя в бунгало: на кушетке лежала ее сумка, из которой торчала ночная рубашка. Но ее самой уже не было. Я налил себе выпить и принялся листать один из валявшихся на полу сценариев. Однако вскоре мне это дело надоело. Возможно, Джилл поднялась к старому Перси, которому как раз сейчас жалуется, какой я мерзавец. Вероятно, мне следовало испытывать к этому старому пердуну большую благодарность – ведь он выслушивал большую часть ее болтовни. Но я ее не испытывал. Для Джилл было бы самым лучшим научиться вовремя закрывать свой рот. Ее треп вызывал у меня какое-то отвращение. Когда человек корячится из-за денег – одно дело. Ради денег или ради признания – это я понимаю. Но корячиться из-за любви – просто глупо! Почти у каждого человека может быть любовь; только никто не знает, что с этой любовью делать, если она вдруг приходит. Тратить энергию на любовь – куда хуже, чем на бег трусцой или какую-нибудь модную игру.