ЧВШ - Частная Военная Школа. Первый курс - [39]

Перед сном я снова про Ипполита думал и засыпал трудно. И встал тяжело, будильник вырвал меня из сна. Я уже приучился просыпаться немного раньше подъёма, а тут совсем не вовремя показалось.

Виктор Робертович, как оказалось, уже не спал, мы пересеклись с ним в умывалке. Он велел надеть старые спортивные костюмы. На кухне нас отвели в подсобку с кафельным полом и двумя ваннами, наполненными водой. Ещё там были металлические столы и странное устройство, похожее на доисторическую стиральную машину.

На кухне у нас работали две пожилые семейные пары. Главной была тётя Маша. Она и жарила те чудесные котлеты. Её муж, которого я буду называть просто Степаныч, занимался овощами и помогал ей в готовке. Тётя Сима заведовала посудой, скатертями и всем этим хозяйством, а её муж Юрич курировал хлеборезку и, соответственно, всё сопутствующее: масло, сыр, печенье.

Эта стиральная машина оказалась картофелечисткой. Стенки были шершавые, картошка там крутилась, а потом оказывалась вся кругленькая и чистая. Только глазки и порченые места нужно было убирать. Мне понравилась эта машинка. Правда, Степаныч запретил нам к ней прикасаться, чтобы не сломали. Он сам заряжал туда картошку и ссыпал чищенную в ванну с водой. Нам предстояло все эти глазки ножами выковыривать.

Пока он наполнял ванну — поручил для разминки почистить ящик лука. Так что всплакнули мы немного до завтрака. Я, кстати, теперь считаю себя мастером по очистке лука. Серьёзно, за три движения с луковицей управляюсь. После лука мы ковыряли картошку и скидывали готовую в другую ванну. Картошки получилось примерно половина ванны и мы должны были перечистить её к 11. В принципе, задача казалась несложной — сидишь себе, ножичком режешь и швыряешь. Бултых. Но едва мы втянулись, как нас погнали накрывать к завтраку.

Столики были на четверых, как я уже говорил. У каждого курса своя зона с пятью столиками, разделённая широкими проходами. Плюс четыре столика во взрослой зоне. Посуда вся просто белая с логотипом Икеи снизу. У нас в Школе вообще почти всё было из Икеи, видимо, снабженец фанател. Или Константин Михайлович. Столы, стулья, кровати — всё дощатое, сосновое, простецкое, но добротное. Мне лично по вкусу. И матрасы, и одеяла, и постельное, и занавески. Скатерти, салфетки, столовые приборы. Прямо "Федорино горе" у меня получается. "И заплакали блюдца: Нельзя ль нам вернуться?" Только у нас никакая утварь не захотела бы сбегать — чистота поддерживалась капитальная.

Насчёт столовой порядок был такой: скатерти и тканевые салфетки менялись каждый день, сервировалось всё аккуратно и есть нужно было тоже аккуратно, используя нож. Немало очков мы на этом потеряли в первое время — Виктор Робертович всё видел, хоть и сидел на другом конце столовой. Тётя Сима помогала нам расставлять посуду, а её муж Юрич — седой благообразный дядька с усами выдавал тарелки с нарезанными батонами, тарелки с маслом, разделённым на четыре шайбочки и тарелки с нарезанными ломтиками сыра. Последними мы расставили небольшие кастрюльки с кашей, сегодня была рисовая, и чайники с какао. У нас, кстати, насчёт какао прямо обязаловки не существовало, можно было подойти к термопоту и заварить себе чайку. А взрослым тётя Маша и кофе варила по желанию. Но лично я утром пил какао и не заморачивался. До сих пор привычка осталась. Какао с молоком — самое милое дело с утра, чтобы помягче ввести организм в курс предстоящих жестоких испытаний грядущего дня. Я не шучу.

Только мы закончили сервировку, как ввалились наши однокурсники и начали портить всю красоту. Странное дело — я впервые за это время увидел их будто со стороны, отрезанным ломтем. Прямо захотелось к ним. Я такого раньше в жизни не испытывал. Покосился на стоявшего рядом Мочку, с которым мы за сегодня ещё ни словом не обменялись, несмотря на совместный труд и подумал, что для него эта отрезанность, наверное, является нормальным ощущением. Только насчёт воссоединения с коллективом рефлексий наверняка никаких нет. Слово "рефлексия" я, кстати, вычитал довольно давно и оно мне жутко нравилось.

Для сервировки нас заставили надеть белые халаты и мы теперь прямо в них уселись завтракать с пацанами, выслушивая их шуточки на этот счёт. Шуточки касались только меня, понятно.

После завтрака начали загружать тарелки в пластиковые дырявые лотки и относить на кухню. Порцию Ипполита забрал бородатый доктор. Он сгрузил в картонную коробку кастрюльку с кашей, чайник и остальное на двоих. Пользуясь случаем, я спросил его про Ипполита.

- Сегодня к обеду выпущу, — сказал. — Странный он какой-то, тебе не кажется? — спросил, внимательно вглядываясь в меня.

- Нормальный, — ответил я с некоторым замешательством.

Было небольшое искушение поделиться своими сомнениями со специалистом. Но я тут же представил, какая волна может пойти у взрослых из-за этих моих предположений. И как это всё может отразиться на Ипполите. Да и не привык я со взрослыми хоть чем-то делиться.

- А другой как? — спросил я, чтобы отвлечь. — Олег, кажется?

- Который спас ему жизнь? — уточнил доктор с таким видом, будто прочитал все эти мои сомнения. — Непонятно. Сегодня в город с ним съездим, надо на аппаратах посмотреть.