ЧВШ - Частная Военная Школа. Первый курс - [27]
- А чего они сами-то? — как-то жалобно, как мне и самому показалось, спросил я. — Почему не сбегут?
- А зачем им? — флегматично сказал Игорь. — И вообще… Они тут все фанатики! — неожиданно зло сказал он. — Всё! Попали мы с тобой, Кирюша, крепко… Но ничё, — он подмигнул. — Живы будем — не помрём, верно?
"Кирюша" — вот же… Каждый раз после разговора с Данченко у меня оставалось какое-то неприятное ощущение. А тут особенно.
- Так это они тебя и сдали? Третьекурсники? — спросил я, чувствуя, что этим вопросом сделаю Игорю неприятно и желая этого.
Он мрачно посмотрел на меня и отвернулся, видимо, не собираясь отвечать.
- Да хз, — буркнул всё же. — Скорее, думаю, по камерам увидели. Там камеры наверняка на улице. У нас-то на этаже вроде нет, я не нашёл. И на лестнице.
- Ты искал у нас камеры? — удивился я.
- А ты что? Не искал? — в этот раз удивился он.
- Ну… Я посмотрел. Ну видно же, что камер нет.
- Это у вас в специнтернате такие камеры были, что их видно, — издевательским тоном сказал Игорь. — Сейчас камеры — с пуговицу. Хрен заметишь. Может и есть у нас. Ты думаешь, там в умывалке они от тебя маски надевали? Тоже, наверное, подозревают…
Я, вообще-то, про камеры как-то и не думал, честно говоря. Мне как-то особенно и скрывать было нечего, так что пофиг. Но, вообще, конечно, неприятно. Да и плюс — теперь ещё одну вещь понять следовало.
- А вот мы сейчас и узнаем, — сказал я Игорю.
- Ты стой. Ты погоди, — зашипел он, хватая меня за рукав, но я уже пошёл к Роботу, остановившемуся и поджидавшему отставших.
- Виктор Робертович, можно спросить?
- Валяй, — спокойно сказал он, внимательно глядя в глаза.
- А на нашем этаже есть камеры? За нами наблюдают?
К этому времени все уже подтянулись и стояли вокруг, напряжённо ожидая ответа, это было видно по глазам. Похоже, про камеры думали все. Кроме меня.
- Камер на этаже нет, — отчётливо раздельно сказал Виктор Робертович, по-прежнему внимательно глядя мне в глаза. Затем обвёл взглядом собравшихся вокруг курсантов. — Камер нет, — повторил. — Мы же Семья. У нас всё на доверии… Но только вы знаете, как это бывает в жизни? Всё тайное становится явным. Почему-то всегда так происходит. Не замечали такого?
- А на улице? — спросил Данченко. — На улице есть камеры?
- На улице есть. Чтобы там не шлялся, кто не нужно… Ещё имеются вопросы?
С собой мы притащили из ангара бухту каната толщиной с мою руку.
- Так, — сказал Виктор Робертович, — Начнём первенство. Кто у нас? Ну, давайте "Фиалки" против "Астр", что ли, для начала? До трёх побед. Потом все пятёрки друг с другом. Растяните канат. Мишин, давай флажки.
Мы размотали канат. Посередине к нему была привязана красная ленточка. Робот наклонился и воткнул в траву возле неё небольшой флажок. Затем сделал два шага, воткнул ещё флажок, вернулся и повторил в другую сторону.
- Вот так, — сказал. — Победа засчитается, когда ленточка на канате дойдёт до флажка, это же понятно? Ну что стоите? Беритесь.
Глава 12. Канат
В каком-то из интернатов, я уже забыл в каком, мы тянули канат. Но там было что-то вроде праздника, кажется. В общем, ни малейшей серьёзности, не то что сейчас. Мы взялись с одной стороны, "Астры" с другой. На мой взгляд — мы выглядели предпочтительнее, у нас был Мочка. Я, Грачёв, Киселёв и Старцев находились примерно в одной комплекции — довольно средненькой, ничего выдающегося, но у "Астр" вообще никакого тяжеловеса. Ипполитов выделялся только своим ростом, но здоровяком его назвать было трудно, тем более что мы уже потихоньку начали приучаться не относиться к нему серьёзно. Сиваков, конечно, пацан упорный, но габаритами не вышел. Вовка Козлов тоже средненький. Вот мой недоброжелатель Сменщиков-Урфин был довольно плотного телосложения и крепкий на вид. Я поймал его взгляд из-под будто вечно насупленных бровей и подумал, что вот он-то наверняка тогда в умывалке присутствовал. Мочка бы его точно позвал. Ну и лис Данченко. Про него было непонятно, он немного превосходил меня ростом, но силу свою обычно скрывал. Вообще, чувствовалось, что сильный. Может, и сейчас не будет особенно стараться?
Насчёт остальных пятерых в умывалке арифметика получалась такая: из двадцати вычитаются я, Мочка, Сменщиков и недоросток Мишин. Это если наверняка. Остаются шестнадцать. Каждый третий. Данченко ещё можно откинуть. Тогда точно каждый третий.
Мои дедуктивные размышления прервал Виктор Робертович.
- Канатик-то натяните, — сказал он. — Вот так. По центру. Приготовились…
Я вцепился крепче в канат. Мочка стоял первым прямо передо мной.
- На счёт "три"… Раз. Два. Три! — скомандовал Робот.
Мы налегли. Но "Астры" не поддавались. Как-то даже неожиданно. Поверх Мочкиного плеча я видел налившееся кровью лицо Ипполита, который стоял у них первым.
- Давай! — глухо рявкнул Мочка и дёрнул мощно.
Лицо Ипполита исказилось, и мы сдвинулись назад.
"И раз!" звонко крикнул кто-то впереди. Мы продолжали тихонько пятиться. "И раз!" — канат вдруг дёрнулся в руках. Я вцепился ещё крепче. "И раз!" — канат снова дёрнулся, вырываясь, и мне пришлось шагнуть вперёд, чтобы не упустить. "И раз!" Я упирался ногами и всем весом. Голос я узнал — это был Игорь. "И раз!" Снова пришлось шагнуть вперёд. Мочка хрипел от натуги.
В жизни мы нередко встречаемся с ложью и злом, но это не означает, что в мире мало порядочных и честных людей. Главные герои этой книги проживают вместе со своей страной не жизнь, а судьбу — непростую, с изломами, перегибами, ударами, счастьем мимолётным, но таким ёмким, от которого захватывает дух…
Согласно скандинавским сагам, получить пропуск в чертог Одина и место в Вальхалле могли только доблестные воины, погибшие с оружием в руках. Лучшие из лучших. К другим Валькирии просто не явятся. Но что делать тому, кто ненароком обронил свой топор во время храброй битвы? Неужели вечная мёрррзлая хель? Или всё-таки есть выбор?
Данная повесть – это предыстория рассказа "Дело правых" и начало новой книги, рассказывающей о молодых радикалах, вышедших на улицы своего города, чтобы самостоятельно вершить "правосудие".
Можно быть одиноким в толпе, а можно в семье. И тогда просыпается неимоверная потребность в близости, в ком-то, на кого можно опереться, кому можно сказать: «Если ты меня разлюбишь, в тот же вечер я умру...» Свете, падчерице криминального авторитета, пришлось с оружием в руках отстаивать свое право на одиночество, но, как это часто бывает в жизни, идя налево, она пришла направо и встретила свою любовь...
Тринадцатилетней Свете приходится держать ответ за мать, которая полюбила бандита и попала в жернова криминальных разборок. В новой семье ей была отведена роль падчерицы, но, в отличие от европейской Золушки, наша российская может быть очень опасной... Особенно, когда она смотрит на мир сквозь прицел винтовки...
Наш привычный мир давно уже не тот, каким он был. Что же в нем изменилось? В уравнении нашей жизни поменялся всего один-единственный знаменатель – у нас больше не было стран, государств, власти, у нас была – Провиданс. Алгоритмическая машина, выдающая каждому человеку биометрический паспорт с полным набором характеристик, включающих в себя срок жизни, таланты, профессию. Благодаря этому на Земле воцарились мир и покой. Но так ли это на самом деле? Общество, разделенное на две касты – Медную и Платиновую, свято верит в фальшивую утопию их нового мира.