Чужой выбор - [6]

Вот так они и оказались вчетвером – а с девочками и вшестером – в этом роскошном уединенном шале, где всего только и оставалось, что докрасить стены и положить плитку на полу в ванных комнатах. В течение первого года они посвящали этому почти все выходные, и их образ жизни мало-помалу устоялся. В конечном счете Филиппина решила не возвращаться в Париж и продолжить жить в горах, что ее вполне устраивало. Она взяла на себя готовку и закупки. Клеманс ежедневно привозила домой свежие продукты. Мужчины занимались доделками в доме и работой в саду. Это разделение труда произошло с молчаливого согласия всех четверых, расходы делились между ними поровну, и в доме царило полное согласие. Заранее было решено, что, если возникнут какие-то проблемы, они расстанутся полюбовно, не колеблясь, и каждый получит обратно свою долю взноса.

Ни Виржил, ни Люк об этом даже не помышляли, так же как и Клеманс. И только Филиппина иногда раздумывала о своем будущем. Чтобы не потерять Виржила, она согласилась на этот проект – пусть и возникшей без ее участия, – где нашла свое место и свое счастье. Однако с некоторых пор она стала замечать, с какой нежностью Виржил поглядывает на двойняшек. Занимаясь девочками, он начал мечтать о собственных детях, что было вполне естественно для тридцатисемилетнего человека, но Филиппине было всего тридцать, и она не испытывала такого желания. Ей, конечно, очень нравились Эмили и Жюли, но лишь потому, что они были уже самостоятельными, веселыми и хорошенькими болтушками. А вот переносить беременность и роды, потом проводить бессонные ночи у колыбели сморщенного, орущего младенца – совсем другое дело, к такому Филиппина была не готова. Ее не соблазняли ни брачные узы, ни материнство, она хотела остаться независимой, хотя и понимала, что вскоре это станет источником конфликта.

Что касается Клеманс и Люка, горячо любивших своих «девчонок», то они не задавались такими вопросами. Им обоим эта жизнь, простая и ничем не омраченная, казалась прекрасной. По крайней мере вплоть до неожиданного вторжения Этьена. Клеманс была уверена, что он вернулся в Гап не случайно, и не ждала от этого ничего хорошего.

Виржил осторожно вытащил руку, на которой заснула Филиппина, и слегка отодвинулся, чтобы потянуться, – у него заныли мышцы. От перегрузки на вчерашней лыжной прогулке наверняка будет болеть все тело, а ему предстоял завтра в больнице трудный день с несколькими запланированными операциями. И если у него сведет пальцы, держащие скальпель, страшнее ничего не придумаешь.

Виржил поднялся с постели и бесшумно пересек комнату в темноте. Встав под душ, он включил воду, делая ее все горячее и горячее, потом вытерся, долго массировал тело антивоспалительным лосьоном и проглотил две таблетки аспирина. Люк наверняка проснется завтра утром в таком же состоянии, только для него это будет не так важно.

Когда он вернулся в спальню, там горел свет, а Филиппина увлеченно читала какую-то книгу.

– Я тебя разбудил, когда вставал?

– Нет, я не спала, а дремала. И вполне оценила, как осторожно ты двигался.

Она нежно улыбнулась Виржилу, отложила книгу и сняла очки.

– Почему ты решил принять душ среди ночи, дорогой?

– Чтобы снять ломоту. Мы слишком перенапряглись в этой метели.

– Да уж… Ходить по целине всегда утомительно, – иронически заметила она.

– Особенно когда несешь кого-нибудь на себе! Хорошо еще, что малышки не слишком тяжелые.

– Ты находишь?

– Ну… в общем-то, двадцатикилограммовый груз, конечно, со временем оттягивает руки. Тем более если одновременно тащишь лишнюю пару лыж и палки.

– Но вы же не совсем заблудились?

– Нет, просто слегка сбились с пути, а главное, не хотели показать это девочкам, чтобы не напугать их.

– Неужели они действительно не могли идти на лыжах?

– Какое там, – они то и дело падали, набрали снега в ботинки и стучали зубами от холода. К тому же ветер стал просто ледяным и пошел такой густой снег, что в двух шагах ничего не было видно, а склон был крутой – не подняться. Надеюсь, Клеманс не сердится на нас за то, что мы их подвергли такому испытанию.

– Ну, ее сейчас заботит совсем другое – визит этого… бывшего. Я его увидела впервые, но, боже мой, какой мерзкий тип!

– Н-да… в его возвращении приятного мало.

– Ты думаешь, он опасен?

– Ну, если он был так опасен в прошлом, значит, будет вести себя так же и сейчас. Обещай мне, что начнешь запирать дверь, когда останешься в доме одна.

– Но его интересует только Клеманс, а не я. Он так нагло пожирал ее глазами, как будто она не человек, а вещь, и казалось, вот-вот набросится на нее. Но у Клеманс все-таки хватило храбрости выставить его вон, и он подчинился, даже не знаю почему. Скорее всего, потому что мы были вдвоем. Очень надеюсь, что ему не удастся застать ее где-нибудь одну.

– То, что она рассказывала о нем Люку, когда разводилась, многое говорит об этом типе. Бедный Люк, он просто с ума сходил при мысли, что Клеманс в одиночку борется с этой скотиной, и ускорил свой приезд в Гап, чтобы защитить ее. Но его появление привело Этьена в дикую ярость. Он и без того не допускал мысли, что жена хочет от него избавиться, а уж то, что она может оказаться в объятиях другого… Это какая-то патологическая ревность. Люку пришлось несколько раз вызывать жандармов, потому что Этьен целыми днями следил за парикмахерской, а стоило Клеманс выйти на улицу, как он шел за ней по пятам. Когда он наконец уехал из этого района, они с Люком на радостях устроили настоящий праздник!