Чужой - [32]

По обе стороны дороги тянулись сплошные заросли позолоченных осенью камышей. В надежде, что затопленная часть дороги скоро кончится, войско медленно двигалось вперед. Вдруг из чащи с обеих сторон дороги стали доноситься ужасающие крики. По предположению Блоквила, с каждой стороны из зарослей выскочило не менее трех тысяч туркменских всадников. Они с криками вылетели на дорогу и, прежде чем персы поняли, что к чему, началась схватка.

Часть туркмен вступила в сабельный бой, а другая начала окружать артиллеристов, с трудом тащивших арбы с пушками. Там обошлось без особого боя. Блоквил только и увидел, как туркмены, погоняя мулов, повернули арбы с пушками в обратную сторону.

Мингбаши делали всме возможное, чтобы удержать своих сербазов. Но начавшаяся паника охватила и солдат основных частей, и они тоже обратились в бегство.

Шахсевентный мингбаши пришпорил коня и догнал одного из удирающих нукеров и обрушил на его голову свой меч. Всадник вылетел из седла, а конь повернул назад.

— Такая участь ждет каждого, кто решил бежать! — громогласно выкрикнул мингбаши.

Его политика подействовала на гаджаров.

… Сабельный бой длился не более получаса. Туркменам, заранее все продумавшим, сопутствовала удача. Гаджарам, попавшим в трясину солончака, бежать было некуда. Туркмены же двигались только вперед, подталкивая врага к этой соленой хляби.

Охраняющие Хамзу Мирзу сербазы сражались отважно, стараясь не подпустить к главнокомандующему туркмен. Все больше туркменских парней вылетали из седел рядом с принцем. Хоть они и стояли в болоте, все же отборные воины принца давали врагу достойный отпор. С трудом преодолевая каждый смертельно опасный шаг, сербазы все же двигались в сторону Мерва.

Блоквил, даже не пытаясь стрелять во врага, изо всех сил подгонял свою лошадь. Но та, как ни старалась, не могла идти быстро, потому что копыта ее увязали в соленой жиже.

Заболоченные камыши неожиданно кончились, и появилась тоненькая надежда на спасение, но тут снова все испортилось. Конь Блоквила поднялся на высокую насыпь и оказался на краю наполненной водой канавы. Блоквил растерянно посмотрел по сторонам. Вокруг царила полная неразбериха, сербазы бежали кто куда. Воодушевленные их несопротивлением, туркмены гнали сербазов.

Бросив взгляд на запад, Блоквил увидел, что все иранские пушки захвачены противником. Их уводили под усиленной охраной человек в пятьсот. “Если все пушки, призванные поддерживать боевой дух армии, оказались в руках туркмен, игру можно считать оконченной”, - даже в такой сложной обстановке Блоквил попытался дать оценку происходящему.

Сзади их нагоняли два туркмена с саблями. А впереди был ров с водой. И впереди была смерть, но настигающая сзади смерть была еще страшней. Не было ни малейшего шанса уйти от погони. Зато, если повезет, впереди может оказаться спасение. Блоквил выбрал второе и погнал коня вниз. Конь оказался на самой середине грязного рва. И как ни бился он, как ни старался, выбраться на противоположную сторону ему не удалось.

Наверху появились туркмены с кинжалами. Две смерти слились воедино. Теперь от них никуда не уйти. Блоквил выхватил пистолет. Но это был всего лишь жест отчаяния, он ведь понимал, что побывавший в воде пистолет не будет стрелять.

Спустившаяся сверху кисть черной руки схватила Блоквила за шиворот. Одна смерть вырывала его из цепких когтей другой смерти. Поэтому он и не подумал сопротивляться.

Второй туркмен, не придавая никакого значения задержанию Блоквила, махнул рукой в сторону:

— Пушки отдалились! — и улыбнулся. Таким образом он сообщал своему товарищу, что все иранские пушки захвачены и перешли к туркменам, которые добились своей цели. А раз враг обезоружен, значит, и бразды войны переходят к противнику. (33 пушки, добытые у гаджаров в войне 1860 года, по приказщу Говшут хана были установлены в Мерве на берегу Мургаба. Эти пушки хранились до 30-х годов XX века, символизируя беспримерный героизм туркмен. Куда они потом подевались, автору неизвестно).

Туркмены не ожидали такой удачной охоты: не хватало цепей, кандалов. К вечеру нас связали за ноги, как кур, по двое-трое и оставили.

Жорж БЛОКВИЛ.

* * *

Блоквилу не оставалось ничего иного, как покориться судьбе. Его не били, не истязали, а чуть ли не на руках усадили сзади на коня какого-то туркмена. От движения коня нос Блоквила постоянно касался затылка сидящего впереди туркмена, голова которого была повязана платков. От острого запаха пота, исходящего от шеи всадника, француза затошнило. Поскольку руки его были крепко связаны за спиной, он мог только повернуть лицо в сторону, отодвинуться же не было никакой возможности. Да и от взмыленного коня также исходил тяжелый запах.

Вся одежда Блоквила была вымазана в грязи. Грязная жижа, проникшая через голеница сапог вовнутрь, создавала ощущение, что он все еще стоит в соленой трясине. Все, что происходило с ним, он воспринимал, словно во сне, но и то, что творилось вокруг, мало чем отличалось от сна.

Он видел, что одни бежали, а другие гнали. Побросав увязших в болоте коней, сербазы и сами не ведали, куда они бегут. Главное — они старались убежать от смерти, спастись любым путем.