Чужой среди чужих - [41]

И тут у него от ужаса скрутило внутренности. Только выработанной за годы выдержкой он не дал себе рухнуть на колени прямо посреди вечерней улицы. Из глубин памяти зловеще выплыл образ Арлекина, каким он его встречал в последний раз — вечно измотанного нескончаемой головной болью, измученного бессонницей, отчаянно цепляющегося за последние крохи рассудка, подтачиваемого собственной колоссальной психической мощью и нескончаемым ослепительным потоком ощущений.

"Только не это, не хочу закончить так же! Даром мне такая сила не нужна, не надо!"

Ослепительный свет людских душ лился отовсюду, вызывая тупую боль во лбу. Голоса впивались в мозг тысячами игл, не давая сосредоточиться. Среди них невозможно было вычленить что–то конкретное, они перемешивались между собой, сливались, порождая совершенно невообразимые формы и образы. Некий швейцарский психолог отдал бы правую руку за это зрелище, но Шуту было не до того.

"Да что же такое… почему это происходит… все ведь в порядке было, только что буквально…"

Он лихорадочно рылся в памяти, пытаясь вспомнить способы, которыми Арлекин сопротивлялся этому кошмару. Спиртное?

"Не годится — оно наоборот усиливает восприятие".

Какие–нибудь таблетки?

"Арля пачками глотал обезболивающие".

Обезболивающие, да. Простой и незамысловатый анальгин, он же метамизол натрия, есть в любой аптеке, отпускается без рецепта. У людей блокирует передачу болевых импульсов, у псайкера вдобавок снижает психическую чувствительность. Черт его разберет, почему так, но факт есть факт. Все просто, надо добраться до аптеки и купить лекарство. И постараться не подавать виду, потому что агент уже недобро поглядывает на перекошенную физиономию и даже подумывает о компактном автомате в спортивной сумке. Шут мотнул головой, придал лицу максимально естественный вид, и стараясь не тереть лишний раз раскалывающуюся голову, направился к автобусной остановке. Он сам не мог понять, откуда ему был известен адрес ближайшей аптеки, а так же стоимость пачки анальгина. Просто знал и все, будто нашептали те самые голоса в голове. Хе–хе весело получается. Так с ума сходить начнешь и не заметишь, то ли сила псайкера так себя проявляет, то ли пора галоперидол колоть.

Ехать было всего десять минут, но вот загвоздка — аптека находилась на самой границе жилого массива. И если в относительно малолюдных, по случаю конца рабочего дня, окрестностях NERV Шуту было просто плохо, то теперь ему стоило трудов просто ориентироваться в пространстве. Шепот перешел в нечто напоминающее грохот водопада, психический свет уже не просто слепил, он буквально затапливал сознание тысячами оттенков самых разных эмоций. Приходилось изо всех сил вцепляться в рассудок, что бы не утратить собственную личность в этом хаотичном многоцветье, не раствориться в нем и не превратиться в пускающий слюни овощ. Шут шел почти закрыв глаза, поскольку от обычного зрения все равно не было толку. Сейчас он воспринимал мир чувствами множества окружавших его людей. Неописуемое человеческим языком ощущение. Он одновременно видел экран телевизора, по которому транслировался бейсбольный матч, развернутую вечернюю газету и экран компьютера, и еще сотни других зрительных картинок. Он чувствовал запахи мыла в душевой, готовящегося риса и сигаретного дыма. Он слышал все, что не только говорили, но и думали сотни людей кругом. Он видел себя со стороны под несколькими ракурсами, видел в комплексе окружающее пространство, и все это сопровождалось острой болью в раздираемом мозгу. Человек бы быстро сошел с ума от такой сенсорной пытки, но кто бы ни создал псайкеров, он дал им больший запас прочности.

Вот и стеклянные двери искомой аптеки, провизор за прилавком по–японски вежливо интересуется, чем может помочь, но его внутреннее пренебрежение к гайдзину отдает мощным духом, похожим на запах гнилой капусты, пополам с кислой адреналиновой вонью боязни. Он принял Шута за наркомана или пьяного, что не удивительно при таком искаженном выражении лица.

— Четыре пачки анальгина, пожалуйста, — словно издалека услышал Шут собственные хриплый голос.

— Триста двадцать йен, — на полградуса теплее сказал провизор и полез под прилавок.

Отсчитывая на ощупь мелочь, Шут краем сознания отметил девушку, вошедшую в аптеку следом за ним. Ее внимание было целиком сосредоточено на нем, и интерес этот был далеко не романтического толка. Была в ней какая–то трудноуловимая странность, но сейчас ему было не до того. Псайкер сгреб горстью блистеры с таблетками и, слегка пошатываясь, направился на улицу. Почти не чувствуя собственных рук, он выдавил на ладонь несколько белых кругляшков, но очередной резкий приступ боли заставил его тихо взвыть и схватиться за готовую лопнуть голову, а спасительное лекарство полетело на землю.

Шут безуспешно пытался вслепую нашарить на земле упаковки с обезболивающим, когда на его руку легла чья–то ладонь. Он всмотрелся в лицо человека сквозь дымку переплетающихся ментальных видений. Все та же девушка, ее вид спокоен и собран, психический образ лучится уверенностью в себе.

— Вы в порядке? — спросила она заботливым тоном, который резко дисгармонировал с пронзительным и холодным взглядом.