Чужой след - [2]

— А ты сейчас, наверное, в душе честишь меня на все корки, Николай Борисович? — спросил он, и строгое лицо его осветила лукавая улыбка.

— Почему, Федор Иванович? — удивился Белявин.

— Да как же, сорвал я тебе, брат, твой воскресный отдых. Не знаю, как ты, а Надюша твоя наверняка вспоминает меня недобрым словом. — Лицо майора снова стало серьезным. — Ей, как жене контрразведчика, придется привыкать к неожиданностям. У нас часто так — задумаешь одно, и вдруг получается другое…

Майор нахмурил брови и четко, тоном приказа сказал:

— Сейчас же выезжайте в Каширскую. Явитесь к уполномоченному КГБ капитану Зайченко. Вместе с ним поедете в военные лагери и организуете прочесывание лесного массива. — Майор внимательно, испытующе посмотрел на Белявина. — Мне кажется, лейтенант, что возле Каширской завязывается сложный узелок. Самолет напрасно не посылали бы… Так что будьте особенно бдительны… Все время держите связь со мной. Ясно?

— Ясно, товарищ майор! — четко ответил Белявин.

В глазах майора мелькнула и погасла ироническая искорка.

— Хорошо, что ясно! Только помни, Николай Борисович, что в нашем деле ничто не лежит на поверхности. В глубь надо заглядывать, в самую глубь… И не оставлять без внимания ни одной самой ничтожной мелочи… Смотри, чтобы опять фотокорреспондента не поймать… Иди! Машина ждет!

Белявин покраснел и, козырнув, выбежал из кабинета.

Торопливо шагая по коридору, он с досадой вспоминал историю с фотокорреспондентом, о которой напомнил ему майор… Из небольшого приморского селения поступили сведения о том, что у берега обнаружена затопленная резиновая лодка неизвестного происхождения. Белявин выехал туда. Ему показался подозрительным человек в серой фетровой шляпе, фотографирующий окрестности селения. Он задержал неизвестного, у которого оказалось просроченное удостоверение фотокорреспондента одной из московских газет. При проверке неизвестный оказался настоящим фотокорреспондентом. А диверсанта, высадившегося с подводной лодки, задержали колхозники в пятидесяти километрах от приморского селения.

Тогда майор Величко, впервые за два года совместной работы, рассердился на Николая и строго отчитал его. Он говорил о том, каком внимательным и осторожным должен быть контрразведчик. С едкой иронией он высмеивал горе-разведчиков, которые непродуманно, без должных оснований подозревают всех и каждого и оскорбляют достоинство советских людей, компрометируют наши разведывательные органы. Эти суровые, справедливые слова Николай запомнил на всю жизнь…

…На улице уже было светло. Дворники мели тротуары, розовые от зари. Садовники поливали скверы, и струи воды, вырывающиеся из резиновых шлангов, тоже казались розовыми. Две девушки в рабочих, заляпанных краской, комбинезонах, перебежали дорогу перед самой машиной и, когда шофер-старшина сердито погрозил им кулаком, вдруг остановились, засмеялись и принялись махать руками.

Город просыпался — мирный, спокойный и красивый…

Глава 2

Вырвавшись на широкий степной простор, машина ускорила ход. Гладкая бетонированная дорога казалась широкой серой лентой, пересекавшей необъятный зеленый ковер весенней степи. По сторонам мелькали деревья, одетые молодой, глянцевитой листвой. Красноватый край солнечного диска показался из-за хмуро-синеватых гор, и все кругом — деревья, кусты, сочная зелень полей — заблистало алыми вспышками росинок.

Николай открыл боковое стекло машины. Свежий и ароматный ветер тугой волной ударил в лицо. С обочины дороги в высокое небо взлетел жаворонок и затрепетал крыльями в прозрачной синеве…

Поворачиваясь к окну, Белявин ощутил в кармане плаща что-то твердое. Он вынул увесистый сверток.

«И когда только Надюша успела подсунуть мне завтрак!» — растроганно подумал он.

…После окончания училища лейтенант Белявин был назначен на работу в этот южный город. Беспокойная, но увлекательная работа контрразведчика целиком захватила его. Для отдыха оставалось немного времени. Но выпадали вечера, когда он ощущал какое-то смутное недовольство собой, какую-то странную неудовлетворенность. Небольшая квартирка в такие вечера казалась ему пустой и неуютной.

Все свободные вечера Белявин старался проводить среди людей — в клубе, в кино или парке культуры и отдыха. Как-то на симфоническом концерте он познакомился с тоненькой сероглазой девушкой — Надей. Знакомство началось с того, что они поспорили о музыке Шостаковича. Николай заявил, что симфонии Шостаковича после произведений Бетховена, Чайковского, Скрябина кажутся ему нескладным грохотом труб и барабанов. Девушка рассердилась и назвала его «тугоухим». Однако, несмотря на эту ссору, она разрешила проводить себя домой. Расставаясь, они условились о новой встрече.

С этого вечера началась их дружба. А через два месяца Белявин, смущенно опустив взгляд, признался своему начальнику Величко в том, что он решил жениться, и пригласил майора на свадьбу.

Холодноватые глаза майора тогда вдруг стали ласковыми. Он крепко пожал руку Белявину, поздравил и сказал:

— То-то я заметил, что вы, Николай Борисович, в последнее время стали странно рассеянным… Вашу невесту зовут Надя?