Чужой президент - [36]

– Ну что, – безнадёжно поинтересовался сержант, – есть идеи?

– Надо проникнуть внутрь, – серьёзно предложил парень.

– Идея хорошая, – согласился сержант. – Не пояснишь, как?

Отыскивая ответ, парень откинул голову и посмотрел вдоль стен вверх. Сержант глянул туда же. Прорубленное в горе большое вертикальное отверстие, через которое площадка освещалась дневным светом, напоминало круглое окно, и в этом окне виднелся клок голубого неба с бледными перистыми облачками. Создавалось впечатление, что на облачка наползал серый дым, рассеиваемый слабым движением воздуха.

– Из вентиляции объекта вытягивает, – догадался сержант. Он оживился. – Может, через неё?

Но парень зачем-то поправил ремень и неохотно признался.

– Бывший приятель… знакомый программист охраны, рассказывал. В вентиляционной системе полно ловушек. Стопроцентная гарантия. Мыши и птицы не пробирались…

Сержант пробежался глазами по отвесным стенам книзу, к застывшим без дела и бесполезным глазницам камер, к обездвиженным стволам оружия.

– А на объекте крупная авария, – неуверенно высказал он своё заключение. – Большой пожар. Если обесточена защита входа… Ловушки вентиляции… их тоже могло обесточить.

Шан не позволял ему остановиться, а он не смел оторвать от него взгляда, не смел оглянуться. Чужой президент даже не улыбался его бессилию оказать достойное сопротивление. В светло-сером тельнике, в коконе зеленоватого свечения, которое впитывало, поглощало пламя, он шаг за шагом неумолимо надвигался, и Борис вновь изо всей силы ударил кулаком в надменное лицо. Как и прежде, голова противника даже не дрогнула. Вокруг бушевало неистовое пламя, оно уже само зажигало и пожирало, обращало в пепел груды денег, ничем не отличимых от настоящих. Было трудно дышать. Борис отёр горячей ладонью обильный пот, который скатывался по лицу, застилал, щипал глаза, и ещё раз сильно, как только смог, врезал Шану в челюсть, – и с тем же успехом. От боли свело пальцы. Так недолго их и сломать, а это ни к чему, – и в бессилии изменить что-либо он опустил руки, продолжил отступление. Отступать приходилось между стенами огня, и пока ему удавалось избегать серьёзных ожогов, что само по себе требовало повышенного внимания, отвлекало от поисков новых способов сопротивления. Рука Бориса потянулась к пистолету гориллоподобного охранника, сунутому за поясной ремень.

– Можешь стрелять, – странным голосом, который стал отличаться от голоса человека-президента, раздельно выговорил Шан. – В горло, в живот, в глаза… Ну же. Стреляй.

Он был так спокоен, высокомерен, что у Бориса опять опустились руки. Надо было не терять присутствия духа, взбодриться, и Борис сплюнул в огонь. Слюна зашипела на горящих деньгах, вмиг испарилась.

– Миллиарды твои, горят! А? Может, триллионы?

После таких слов хотел рассмеяться от души, но получилось натянуто, плохо.

– Пусть. Кредитные карты и ценные бумаги в других уровнях, – с презрением, холодно отозвался Шан.

Борис постарался ответить всем высокомерием, на какое был способен.

– Зачем они тебе, разведчику? Ты не выполнил задание. Десант не высадится! – Он почувствовал, наконец-то задел нелюдь за живое. – Слышишь, Шан?! Десант не высадится! Твои труды пошли коту под хвост! – И он указал большим пальцем на свою грудь. – Из-за меня!! Глупая ты скотина!

На этот раз ему действительно удалось достать его, – не кулаком, не пулей, так словом. Лицо Шана исказилось, злобно, не по земному, и он прошипел:

– Надо было уничтожить, раздавить тебя. Там, в особняке…

Позади Шана к ним кто-то пробирался, в огне и дыму прикрывался одеждой. Шан расслышал шаги, резко обернулся, – обернулся так, словно боялся быть поражённым в спину. У Бориса от этого его неосознанного движения перед глазами всплыла, оживилась картина: двойник президента бежит к бронированным плитам входа на объект, бежит в аду разрывов гранат, очередей пулемётов, всё сжигающего пламени огнемётом, бежит странно, непонятно – подставляет пулям, осколкам грудь, голову, бока, но… укрывает спину. Подчиняясь внезапному позыву древних животных инстинктов, Борис выхватил из-за ремня пистолет, с двух рук мгновенно прицелился в скрытую зеленоватым свечением шею, и от неё, по линии позвоночника скорострельно расстрелял целую обойму. Не все пули осыпались со спины Шана, в светло-сером нательнике остались две дырки, – его ахиллесова пята оказалась в верхней трети позвоночника. Из ран проступила молочного цвета жидкость, она стала впитываться нательником, разрастаться пятнами, на глазах зеленеть. Шан медленно, с мукой повернул голову к Борису, лицо его исказила жуткая, нечеловеческая гримаса. Он с напряжённым усилием приподнял руку, издавая шип, скрюченными пальцами потянулся к горлу того, кто помешал выполнить задание, на которое было затрачено столько галактического времени и неимоверных затрат, усилий, – того, кто теперь нанёс смертельные раны. Но пошатнулся и рухнул к ногам Бориса, почти коснулся лбом грязных, разодранных и прожжённых искрами носков. Цвет кожи Шана начал скоро меняться, приобретать зелёно-коричневый оттенок. Не в силах оторвать взгляда от этих изменений, Борис отступил ото лба поверженного им иноземного существа и вздрогнул, когда через того обыденно переступил капитан, скрыл его своим телом.