Чужой огонь - [9]

— Я думаю, что… Может, поговорим об этом на обратном пути? Или в другой раз?

— На первое время есть секс, и больше ничего не надо. Утром, днем и вечером, до еды и после еды, вместо еды. Но через несколько месяцев у обоих вдруг оказывается уйма ничем не заполненного времени… Итогда приходят разные мысли. Обнаруживаются привычки, которые раньше не замечались, а, теперь вызывают раздражение. Тут-то и наступает момент, когда необходима душевная тонкость.

— Да вы не волнуйтесь, все будет в порядке. Мы с Диной…

— Причем тут вы с Диной? Я имею в виду общий случай. А сейчас могу рассказать тебе кое-что и о частном. Обними меня за плечи — холодно. Что за неуместная робость? Будь джентльменом. Вот так. Теперь я расскажу тебе немного о Дине и немного о тебе самом.

— Да я уже знаю…

— Нет, мой мальчик. Не все-то ты знаешь. Я думаю, ты должен знать, например, что Дина любит не тебя, а твой внешний вид. О тебе она не думает. Она еще ребенок. Да и ты тоже. Я уверена, что ты ни разу не переживал приступов уныния и тоски. Нет, не надо мне ничего отвечать. Я совсем не хочу сказать, что ты толстокожий. Ты сильный. Простой и сильный — такой, как и должна быть наша молодежь. Дай руку. Ну? И не задавай столько вопросов. Я просила руку. Так. Теперь сожми. Потому что я прошу тебя. Разве этого недостаточно? Ну, сжимай. Да не так. По-настоящему. Сильнее. Еще сильнее. Не бойся. Вот, теперь хорошо. Ты очень сильный. Между прочим, заметил ли ты, что у тебя рука холодная, а у меня теплая? Еще немножко, и ты поймешь, почему. Перестань канючить: "Домой, домой". А то я подумаю, что по ошибке вышла погулять по ночным улицам с балованным ребенком, у которого на уме только — домой и спать. Смотри, ребенок, вот луна выглядывает из-за облаков. Видишь? Тогда помолчи минутку. Не говори ничего. Ш-ш-ш…

Издалека доносится глухой вой шакалов. Он распугивает слова и будто открывает путь для чего-то другого, что пытается прорваться, установиться, но оказываетсяне в силах преодолеть невидимые преграды. С пустошей, примыкающих к последним домам, на улицы, мощенные каменными плитами, врывается разгулявшийся ветер. Он налетает на редких прохожих, щиплет, не дает им проходу. Окна закрыты, жалюзи опущены. Канализационные люки задраены. В подворотнях из иерусалимского камня шныряют ночные коты. На краю тротуара застыла шеренга мусорных урн. Свой сегодняшний разговор с Яиром Лили Даненберг называет дидактическим. Она изо всех сил старается соразмерять каждое слово, чтобы не растерять всего сразу. Но в висках бьется жилка, какая-то внутренняя дрожь подстегивает ее и гонит вперед без оглядки. В Нахлаот нет акаций, которые предсказывают будущее. Лабиринт закоулков кончается, и через рынок Махане-Иехуда они выходят на улицу Яффо. Лили выбирает небольшой ресторанчик, где собираютсяпо ночам шоферы, и ведет туда Яира.

Под электрической лампой кружат бабочки. То одна, то другая подлетает поближе, чтобы выразить восхищение ее желтым светом. Госпожа Даненберг заказывает черный кофе без сахара и без сахарина. Яир просит бутерброд с сыром и, после некоторого колебания, маленькую рюмку коньяка. Лили кладет руку на его широкую смуглую кисть и осторожно перебирает пальцы. У него слегка кружится голова, и он улыбается ей в ответ. Лили берет руку Яира и проводит кончиками его пальцев по губам.

VIII

В ресторане на рынке Махане-Иехуда, куда Лили привела Яира, был один шофер — здоровенный детина по имени Абу. Днем Абу спит, а к полуночи, как медведь, просыпается и выходит на улицу Яффо. Для таксистов он — царь и бог. Они сами поставили его над собой, потому что Абу силен, великодушен, а когда надо — тверд. В тот вечер он сидел за одним из соседних столиков в окружении трех-четырех самых молодых из своей братии и обучал их, как «приговорить» игральную кость выпасть именно той стороной, которая нужна для выигрыша в нарды. Когда Яир и Лили вошли, Абу сказал своим ребятам:

— Смотрите, царица Савская и царь Соломон.

Поскольку Яир молчал, а Лили улыбнулась, Абу не отставал:

— Наше дело десятое. Главное — здоровье. Мадам, почему вы разрешаете ребенку пить коньяк?

Шоферы, друзья Абу, повернули головы. На предстоящее представление настроился и чахоточный меланхоличный хозяин заведения.

— А тебя, парень, я, убей меня, не понимаю. Что, сегодня бабушкин день? Почет и уважение маминой маме? Что же ты выбрал себе для ночных прогулок модель типа "антик"?

Яир встал, у него покраснели уши, он был готов защищать свою честь. Но Лили удержала его, и, когда она заговорила, голос ее прозвучал дружелюбно и весело.

— Бывают модели, за которые человек с опытом и вкусом готов отдать душу, а вместе с ней и все новомодные игрушки из жести и стекла.

— Сахтен,[5] — рассмеялся Абу. — Так почему бы вам не попробовать, как держат баранку руки мастера, у которого в каждом пальце больше опыта и смекалки, чем у той мелюзги, с которой вы имеете дело?

Яир вскочил, усы его встали торчком. Но и на этот раз его опередил голос Лили, который разом притушилуже закипавшую ссору.

— Что с тобой, Яир? Этот господин вовсе не хочет меня обидеть. Наоборот, он хочет сделать мне приятное. Мы с ним прекрасно понимаем друг друга. Поэтому не кипятись, сядь и учись, что и как надо делать, чтобы доставить мне удовольствие. Вот сейчасу меня совсем легко на душе.