Чужое счастье - [8]

— Сейчас?

Джойс, физиотерапевт, будет здесь завтра, и она проведет большую часть времени, делая упражнения с Моникой в бассейне. Почему ее сестра не могла немного подождать?

— Я пообещала Эдне… — Анна запнулась. Лицо Моники сказало ей, что в ближайшее время она не сможет уйти.

— Я уверена, что Эдна поймет, — Моника говорила медленно, делая ударение на каждом слоге.

— Я не…

— Как ты чувствовала бы себя, если бы тебе пришлось зависеть от других в каждой мелочи? — голос Моники дрогнул. — Ты не думаешь, что мне бы хотелось быть в состоянии самой залезать и вылезать из бассейна?

— Это не значит, что я не сочувствую тебе. Просто я все это уже слышала.

— Сочувствуешь? У тебя нет ни малейшего представления о том, что я испытываю. Каждое утро я просыпаюсь с мыслью… потом я вспоминаю… — Моника подавила рыдание, прижав руку ко лбу таким театральным жестом, что Анна едва не застонала.

Воспоминание о том дне не давало Анне покоя. Фотосессия для журнала «Вэнити Фэйр» на борту катера Моники. Разве это была не идея Анны сделать несколько снимков Моники на борту ее катера «Морской бриз»? Как будто Анна могла знать, что катер ударится о бревно и перевернется и что ее сестра останется парализованной от талии до пят. Моника не обвиняла ее в этом, или, по крайней мере, так она говорила — достаточно часто, чтобы Анна заподозрила обратное. Много месяцев, даже лет, Анна тоже обвиняла себя, но всему есть предел.

— Послушай, я знаю, как тебе тяжело, но…

— Ничего ты не знаешь, — рот Моники дрожал.

«Хорошо, ты выиграла», — Анна вздохнула, принимая поражение.

— Я пойду переоденусь.

Она устало зашагала к домику у бассейна. У нее появилось такое ощущение, словно Монике, постоянно пытавшейся унизить ее, наконец удалось добиться своего. И Анна вдруг перенеслась в шестой класс, услышала, как учитель физкультуры пронзительно свистит, и увидела, как все вылезают из бассейна. Но она была слишком толстой, чтобы перелезть через бортик. Слушая колкости и хихиканье одноклассников, Анна брыкалась и тянулась до тех пор, пока мисс Бэбкок в конце концов с презрительным взглядом не схватила ее грубо за руку и не вытащила на пол. С того дня Анну прозвали Моби[4].

Все эти годы щеки Анны пылали при этом воспоминании. Одной лишь мысли о том, что ее увидят в купальнике, было достаточно, чтобы вызвать ее подростковые комплексы, даже несмотря на то, что никто, кроме Моники, не будет свидетелем ее унижения. Анна посмотрела на бассейн, сверкавший, как осколки стекла в послеполуденном солнце. Если бы ее не переполняла тревога, она бы оценила его очарование. Бассейн был таким же старым, как и сам дом, его выложенная мозаикой плитка и декоративная кромка придавали ему дорогой, старинный вид. Растения, посаженные в дни Хаффа Хаффингтона, — джакаранда, тюльпаны и парагвайский паслен, — бросали похожую на кружево тень на патио и на домик с жалюзи на окнах, находившийся у воды внизу. Когда Анна приблизилась к нему, ее внимание привлекла встроенная справа жаровня для барбекю, служившая напоминанием о богатых вечеринках, устраивать которые Моника была большая мастерица, — вечеринках, на которые Анну и Лиз время от времени приглашали, — и о том, насколько изменилась жизнь с момента несчастного случая, разделившего ее на До и После.

Несколько минут спустя Анна вышла из домика, одетая в закрытый купальник, который мог считаться стильным во времена ее бабушки, и завязав на талии полотенце. Проходя через патио, Анна чувствовала на себе взгляд Моники, замечающий каждый ее шаг. Разве это не Моника должна была стыдиться своего почти обнаженного тела?

Анна вздохнула, таща шезлонг, на котором лежала Моника, к бортику бассейна, затем наклонилась и руками обхватила сестру за талию, в то время как Моника обняла ее за шею, и вдруг Анна почувствовала, что что-то сместилось у нее в пояснице. Стиснув от боли зубы, она опустила Монику в воду и немного погодя присоединилась к ней, держась рукой за ноющую поясницу.

— Ой! Она холодная! — Моника продолжала крепко держаться за бортик.

Анна открыла рот, чтобы возразить, — температура воды, нагретой солнцем, даже в ноябре редко опускалась ниже семнадцати градусов, — но промолчала. «С моим жиром даже Северный Ледовитый океан покажется теплым!» — подумала она. Когда Анна оттолкнулась от бортика, она вновь испытала тревогу. Какое-то время она не могла дышать, казалось, что вода делает ее руки и ноги более тяжелыми, но она с большим трудом смогла удержаться на поверхности…

— Может, наденешь плавательный жилет? Так ты быстрее согреешься, — предложила Анна сестре.

Моника покачала головой, стуча от холода зубами.

— Н-нет. Я в порядке.

Она схватилась за бортик. Ее ноги, бледные, как кувшинки, безжизненно покачивались на мерцающей поверхности воды.

— Мы должны делать это чаще. Упражнения не повредят ни одной из нас, — произнесла Моника, и Анна направилась к дальнему краю бассейна.

Затем, держась за пластиковый плот, она поплыла к Монике.

— Ты права, нам следовало бы делать это почаще.

Анна говорила спокойным, примирительным тоном. Моника отлично знала, что сестра ненавидит воду.