Чужое счастье - [139]

— Только убедись, что Дэвид и Карол в твоем списке, — горько сказала Лиз. Они шли к выходу, когда она спросила:

— А что насчет Марка — ты собираешься ему сообщить?

Анна на секунду задумалась, а затем покачала головой. Он будет настаивать на том, чтобы приехать, а она не сможет выдержать еще и это после всего остального. С другой стороны, если она скажет ему не приходить, станет еще очевиднее, что это не настоящая дружба, а какой-то гибрид. Друзья заботятся друг о друге в такие моменты, они держат тебя за руку и вместе с тобой в молитве преклоняют колени. Если Марк не мог быть с ней рядом в трудную минуту, то зачем притворяться?

Марк сидел в окружении пациентов и членов их семей в комнате Си-4, которая выходила окнами на лужайку, где в данный момент один из его коллег, Дэнис Ходстеттер, успокаивал потерявшую рассудок молодую женщину, которая, положив ногу на ногу, сидела на траве. Марк подумал об Анне. Он где-то прочитал, что в эскимосском языке существует пятьдесят слов, чтобы описать снег. Разве не должно быть по меньшей мере столько же слов, чтобы полностью описать тоску о близком человеке?

Пока что это было очень напряженное собрание: один из пациентов, молодой бородатый артист по имени Гордон, во всеуслышание заявил, что в детстве он подвергался сексуальным домогательствам — и именно со стороны того мужчины, который сидел сейчас напротив него, — своего старшего брата. Гордон и его брат орали друг на друга, а их родители с болью в глазах наблюдали за ними.

Собравшиеся стали это обсуждать. Многие люди выказывали свой гнев и отвращение. Мохаммед Б. — выздоравливающий наркоман, чьи родители, истинные мусульмане, сидели молча, потеряв от потрясения дар речи, — хвалил обоих, Гордона и его брата, за то, что у них хватило смелости посмотреть правде в глаза. Мелани С., пережившая инцест, разрыдалась. Джим Т. тихим голосом сказал, что он не позволит себе что-либо комментировать: он может сказать что-то такое, о чем потом будет сожалеть.

Марк напомнил пациентам о том, что вся информация конфиденциальна, и пригласил Гордона и его брата поставить свои стулья в центр комнаты. Гордон был первым. Он говорил приглушенным голосом, почти шепотом, о той моральной травме, которую нанес ему брат, и о тех страданиях, которые он переживал в течение долгих лет. Его брат Том, очень аккуратно подстриженный в отличие от своего лохматого брата, слушал его со слезами, стекающими по лицу, и время от времени кивал, словно хотел подтвердить, что действительно доставил своему брату столько боли.

Это была самая тяжелая часть работы Марка: оставлять свои суждения за дверью; даже если его душили злость и отвращение, он должен был найти в себе силы остаться беспристрастным. Нельзя излечить, упрекая, он знал это; помочь может только открытое, честное обсуждение, позволявшее высказаться каждому человеку. Прощение не всегда оказывалось конечным результатом; некоторые обиды оказывались слишком глубокими и болезненными, чтобы их можно было простить. Но в данном случае Гордон мог простить если не своего брата, то хотя бы себя, и суметь жить дальше.

Мысли Марка снова вернулись к Анне. Он знал, что ему будет тяжело, но не думал, что боль не уменьшится со временем. Он постоянно думал об Анне, писал ей письма, которые затем комкал и выбрасывал в мусорную корзину, набирал сообщения по электронной почте, которые удалял, не отправляя, и каждый раз, когда он звонил, по меньшей мере дюжину раз вешал трубку, прежде чем набрать ее номер.

И какова во всем этом была роль Фейс? Не стала ли она для него потерянной надеждой, мертвой любовью? Марк начал полагать, что, думая о том, будто его жена когда-нибудь выздоровеет, он принимал желаемое за действительное. Но как врач Марк знал, что появился некоторый прогресс, если не ежедневный, то происходивший со скоростью, которая считалась космической в области психиатрии, не так давно полагавшейся на электрошок и инсулиновую терапию, с лоботомией в качестве последнего средства спасения. Марк видел такие чудеса. Например, та женщина из группы, которая буквально на прошлой неделе сама говорила о себе как о выздоравливающем шизофренике. Она откровенно и разумно рассказывала о борьбе со своей болезнью. И она даже не была здесь пациенткой; она приехала ради сына. Так что действительно существовала вероятность того, что в не слишком далеком будущем Марк посмотрит на противоположную сторону обеденного стола и увидит, что женщина, на которой он женился, улыбается ему в ответ. Если бы он в это не верил, ничто не могло бы сдержать его — он отправился бы прямо к Анне.

Приглушенным голосом, запинаясь, Гордон прочитал вслух свой список противоречий.

— В тот день, когда ты обвинил меня во лжи, после того как я рассказал папе о том, что ты сделал, я почувствовал злость, стыд и боль. В тот день на озере, когда ты заставил меня поклясться жизнью, что если я когда-нибудь…

Когда у Тома наконец появилась возможность ответить, выяснилось, что в этой истории не было виновника — оказалось, что Том в детские годы тоже подвергался сексуальным домогательствам. Это происшествие повлекло за собой последствия, которые экспоненциально увеличились со временем.