Чужое небо Энферна - [23]

Шил Шайен на реплику отреагировал относительно спокойно (сказалось, очевидно, единоборство со скамейкой, дававшее возможность лишь очень скупо и сжато реагировать даже на весьма неожиданные внешние раздражители), зато нервный кентавр — едва не пристрелил Гипотетическую Надежду Всей Интеллектуалисткой прозы.

— Эй, Данди!!! Скажи своему приятелю, что он явно неадекватно реагирует на полезную информацию, предоставляемую ему почти безвозмездно, по доброй воле, в здравом уме и такой же памяти! — как мог торжественно объявил Этуаль, лежа ничком в нише и ощущая, как за шиворот проникают микрочастицы расплавленного кирпича.

— Это что, ваш идейный брат-близнец? — пряча бластер, мрачно спросил кентавр у Шайена, уставшего бороться со строптивой скамейкой и уже совершенно скрывшегося в яме.

— Ну, разве что по духу, — глухо откликнулся из глубин ямы Шайен, — но вообще-то, он считает себя писателем…

— Значит, безвредный, — неуверенно сказал кентавр.

— Какой аспект данной проблемы вас интересует больше всего: морально-этический, философский, прагма…

— Чисто утилитарный.

— Как сказал бы мой папа, — пыхтя просопел Шайен, с трудом выбираясь из ямы, — а черт его знает!

— Я боюсь показаться назойливым, — робко вмешался Боа, — но не будете ли вы сильно возражать, если я все-таки встану? Неудобно, знаете, лежать в присутствии…

— Только не делайте лишних и резких движений, — хмуро разрешил кентавр, напряженно прислушиваясь к тому, что творится за пределами дворика-колодца.

— О! — вдруг радостно объявил Шил, окинув проницательным взором окружающий пейзаж. — Оказывается, не только преступника тянет на место свершения им противоправного акта, но и этому… как его, битому — тоже не спится! Дворик-то знакомый. У меня определенно есть шанс иметь то счастье, что я не успел в полной мере выхлопотать в прошлый раз! Прав был мой…

— Я уже тоже потихоньку начинаю ощущать потребность во встрече с вашим уникальным и многомудрым папой — на предмет потолковать за жизнь! — по-лошадиному скосив глаза, задумчиво и косноязычно пробормотал кентавр. — Только у меня есть опасения, что если вы все будете продолжать в том же духе, то ни у меня, ни у вас скоро не останется ни малейших шансов реализовать эту насущную потребность. По крайней мере в этом мире. И в этой жизни!

— Как, неужели, твой папа настолько плох? — сочувственно прошептал пораженный Этуаль, на мгновение позабыв о всех своих проблемах.

— Плох он или хорош, — холодно буркнул Шил, — не мне судить. Каждому, наверное, достается папа, согласно гипотетически-потенциальной заслуге перед обществом самого отпрыска. Но тем ни менее: Иной Мир и мой папа — две вещи, носящие антагонистический характер. Уж скорей я сам туда попаду…

— Я, собственно, это и имею в виду! — фыркнул кентавр, оглядываясь на единственный вход, ведущий в каменную ловушку дворика-колодца. — Если сейчас нас настигнет энфернец, то нам останется только сожалеть о том, каких членов потеряет здешнее высшее общество.

— Как вы сказали? — завороженно пролепетал Боа Этуаль.

— Здешнее Высшее Общество, — невозмутимо повторил кентавр.

— Да, нет же! — растерянно облизнул пересохшие губы Этуаль. — Я хотел уточнить: кто нас настигнет?

— Энфернец! Ор-Кар-Рау — энфернец!

— Вот оно!!! — восторженно воскликнул Боа. — То звено, которого не хватало!

— Ага, — меланхолично проворчал Шил Шайен. — Его нам сейчас только и не хватало.

— Кончай треп! — взъярился сержант Лар, на мгновение вспомнив, что он — сержант. — Нам необходимо срочно искать выход из создавшейся ситуации.

— Выход — есть! — гордо объявил Боа Этуаль и победно посмотрел на Шайена, и впервые тот промолчал, по-видимому запас мудрых сентенций его тертого жизнью папы наконец-таки окончательно истощился.

21

«Пора-пора уже в отставку. Для моей работы нужен молодой, не отягощенный никакими излишествами нюх, и крепкие, не сетующие на дурную голову, ноги», — О'Хара остановился и погасил фонарь. Ясно было и так, что здесь — в подземелье — то, что ты повернул назад, вовсе не значит, что пойдешь в обратном направлении. Куда бы О'Хара не шел, куда бы не сворачивал, дорога неизменно приводила его к той самой стене, где сколь загадочно, столь и стремительно исчез Боа Этуаль.

"Как в жизни: идешь, идешь, а все топчешься на месте. Дела, друзья, заботы. Суета, встречи, расставания… И вдруг, в один прекрасный миг, понимаешь, что большая часть жизни уже прошла, и большая часть этой части — в бессмысленном блуждании по лабиринту неразрешимых проблем, безысходных вопросов и безвыходных положений.

А выход из лабиринта был совсем рядом… Сейчас с невольного пьедестала прожитых лет это так ясно видно… Но, к сожалению, время — единственный феномен, который не желает подчиняться всеобъемлющему правилу лабиринта. С юношеским максимализмом оно безудержно марширует только вперед, и вернуться в какую-либо особо притягательную точку прошлого его не заставит даже душа, сгоряча проданная дьяволу.

А впрочем…

Если бы существовала возможность начать все сначала — слишком велик был бы соблазн. Да и, собственно, смысл самой жизни был бы утрачен (если, конечно, наличие смысла у жизни априорно принять за аксиому). Зачем ждать завтра, к чему-то стремиться, чего-то хотеть, если вернувшись назад во вчера и все переиначив, это можно было иметь уже сегодня. А так, волей-неволей, не мытьем, так катаньем, надо надеяться, надо что-то делать, надо жить. Причем, по возможности, жить так, чтобы в дальнейшем не возникало желания вернуться в прошлое и начать все сначала.