Чужое место - [3]

Бодрый девичий голосок ворвался в ее сознание приветствием.

— Вас беспокоит одна из читательниц, — холодно заговорила актриса. — Кто брал интервью по поводу Безбабновой?

— Я не могу сказать… Надо уточнить… А, простите, вам для чего?

— Да просто хочется знать фамилию человека. Что, нельзя?

— Ну… вы перезвоните мне по этому номеру позже, я выясню…

— Знаете, я не буду перезванивать, но вы все-таки уточните, пожалуйста, кто это написал, и скажите ему, что он идиот. Спасибо!

Она бросила трубку, но тут же опять сняла ее и решительно набрала другой номер. Снова раздались длинные гудки. Но на этот раз совершенно иные. Это был выход на линию того, кто всегда оставался для нее особенным… Сейчас в его квартире звонит телефон. Скоро он подойдет и ответит. Волнение вытеснило из нее весь мир, оставив только ожидание…

— Алло, — интеллигентно прозвучал в трубке уже немолодой голос Геннадия.

Он был единственным мужем Безбабновой. Они развелись больше тридцати лет назад. Коренной москвич, голубая кровь, Геннадий познакомился с Анной в студенческие годы. У него уже была девушка, бывшая ученица матери — Изольда. Но он не любил ее и потому часто скучал с ней. С Анной он много смеялся, а главное, чувствовал в ней ТАЙНУ. Тайну не женскую, а вселенскую, не заметную всем другим и предназначенную ему одному… Счастливые, они поженились. Гена привел супругу домой, где жил с матерью и бабкой. С ними у Анны тайны не возникло — только взаимное презрение, которое обе стороны берегли, как козыри. Однажды свекровь пришла из поликлиники и сообщила, что, по мнению доктора, аллергия, которая последнее время ее мучила, — на Анну. Та была беременная, находилась в творческом простое, привыкла чувствовать себя обиженной и незащищенной, поэтому на этот раз впервые закричала на Голландцеву: «Я что — собака, чувырла ты болотная!?» С этого момента в доме началась неприкрытая война. Она с разной интенсивностью продолжалась десять лет, за это время бабку и мать парализовало, но они не сдавались, пока не умерли. Супруги нуждались в передышке, но погорячились и развелись.

Решили, что Алла будет жить с отцом, так как ее мать постоянно уезжала либо на гастроли, либо в киноэкспедиции. Гена снова женился — на Изольде. Она к этому времени тоже успела родить дочь и расстаться с мужем.

Алла сдружилась с Изольдой и не раз слышала от матери упреки за это. Та не могла забыть, как все эти годы с периодичной активностью Изольда расстраивала ее брак с Геной.

Несколько лет назад Безбабнова узнала, что под старость Изольда бросила Гену ради другого мужчины. Получалось, что она либо за всю жизнь так его и не простила, либо убедилась, что он не ее половина. А скорее всего, было и то, и другое.

Сама Безбабнова привыкла жить с чувством сожаления, что у нее ничего не вышло с Геной, и отчаянно пыталась доказать себе, что прошлое — это ошибка, а в будущем ее ждет мужчина-клад.

Но чем меньше оставалось времени, тем яснее становилась истина…

— Гена, здравствуй. Это Аня. Я звоню тебе, чтобы извиниться.

Пауза выдала замешательство ее бывшего мужа, они не общались года четыре.

— Здравствуй. А за что извиняться? — в его голосе почувствовались собранность и волнение.

— Обо мне сегодня вышла статья…

— А!

— Ты читал?

— Да…

— Ты, пожалуйста, не верь словам, хорошо? Я никогда не оскорбляла твои работы, там все преувеличено… Газетчики, они… Не обманешь — не продашь! И вообще… Что бы ни говорили, ни писали, что бы ни происходило, тебя… ничто не должно обмануть! Ты же понимаешь?..

— Подожди, пожалуйста! У меня чайник… кипит. Подожди, я сейчас, ладно?

— Да-да!

Анна опустилась на стул, волнение проходило. Она прижимала трубку к уху и слушала тишину в его квартире… Вдруг поняла, как соскучилась по тому миру, в котором он живет. Представила, как трубка лежит на столике рядом с его креслом. Вспомнила, сколько сама сидела в этом кресле с ногами, громко заучивая новые роли и зная, что ее голос дарит покой любимому человеку в соседней комнате… Это сейчас она учит роли шепотом и с трудом. Да и не так часто учит. И кресло то, наверно, уже выкинули. Рухлядь.

— Ну вот, теперь можно поговорить, — вернулся его голос.

— Да!..

— Ты не переживай из-за статьи. Умный все поймет. А дураки и не нужны, пусть отсеиваются.

— Дураков очень много, Гена…

— Ну и что тебе до них? Ты от всего спряталась, ни во что не вмешиваешься.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… В театре ты хозяйка и дома хозяйка. Ездишь туда-обратно, и уже много лет ничто кроме тебя не интересует.

— Я не поняла, у тебя какая-то обида? Я что-то делаю неправильно?

— Нет, нет… Ты хотя бы ездишь. Я вообще из своей мастерской не выхожу. Ты меня сейчас чудом застала.

Гена должен был только утешать и все. А у него тоже накопилась отрицательная энергия. Анна была к этому не готова. Выдержали паузу.

— Ты чем-то недоволен? Как у тебя жизнь?

— Спасибо, все терпимо.

— Я зря позвонила, извини.

— Нет, подожди! Я должен сказать тебе…

— Да! Что?..

— Я недавно был в твоем театре, на «Чайке»…

— Да? — Анна улыбнулась. Гена знает, как ее успокоить, родной человек, несмотря ни на что. Она мгновенно захмелела от сентиментальности и произнесла: — Спасибо, друг… — впрочем, прозвучало это ненатурально, как в пародии на актрису, что она заметила, но тут же простила себе.