Чужие ветры. Копье черного принца - [101]

— А насчет отца мы с мамой пока договорились так: она будет продолжать поиски его фронтовых товарищей, писать письма, а я ей обеспечу тыл — буду ходить на базар, подметать комнаты и получше учиться… А надо будет — выполню любое задание!

Быстро прикинув в уме, Генка решил, что так, пожалуй, лучше, чем ходить в белом облачении.

Окончательно успокоенный, он подтолкнул друга:

— А Рыжий-то, Рыжий… Сидит как ни в чем не бывало… Будто милиционер вовсе и не его приводил.

Другу очень хотелось поиздеваться над Рыжим, прозрачно намекнуть на то, что кое-кто видел его вчера в Историческом музее и слышал, каким противным голосом Рыжий ревел: «Дяденька милиционер, я не бра-ал!»

Янка поделился своими мыслями с Генкой. Тот сперва горячо поддержал это предложение, но к концу урока, перед тем как вот-вот должен был прозвенеть звонок, вдруг остыл. А когда после звонка Янка метнулся было к Рыжему, сказал:

— Постой, не надо.

И, поймав недоуменный взгляд друга, пояснил:

— В работе разведчиков главное — конспирация. По-моему, Рыжий не должен знать, что мы его видели в музее. Мы обязаны в обстановке глубокой тайны собрать все, что имеет хоть какое-нибудь отношение к наконечнику копья Черного принца. Ведь наконечник еще не найден… Понятно?

— Понятно, — недовольно буркнул Янка и исподтишка погрозил Рыжему кулаком.

Недовольным он был потому, что никак не мог согласиться с Генкой. Не извлечь выгоду из такого дела? Непростительно. Не использовать такой великолепный козырь против Рыжего? Просто смешно… Что случилось с Генкой? Это совершенно не похоже на него. Пусть необходима конспирация, пусть нужна обстановка глубокой тайны, — но разве нельзя, не нарушая конспирации, послать Рыжему скромную записку: «Да здравствует советская милиция!»? Он не такой глупый, он все поймет или, во всяком случае, достаточно поймет, чтобы начать трястись от страха разоблачения… Нет, поведение Генки совершенно необъяснимо.

Янка возмущался, потому что не знал причины внезапной перемены Генкиного настроения. А причина была простая: у Генки вчера вечером состоялся очень неприятный разговор с родителями. Папа-терапевт поставил довольно точный диагноз: «Увлечениедревнейисториейвущербостальньгмпреподаваемымвшколепредметам». Курс лечения состоял из многих пунктов. Самый первый пункт гласил: «После уроков идти прямо домой и ни в какие музеи без разрешения не ходить».

Генка клятвенно утверждал, что, несмотря на папин опыт, диагноз поставлен совершенно неверный, — они вчера никакой историей не занимались, а ездили в военкомат… Но папа и слышать ничего не хотел.

«Как же теперь быть с наконечником знаменитого копья? — обеспокоенно думал Генка. — Он так и останется ненайденным?»

И когда ни о чем не подозревающий Янка после уроков опять потащил друга в музей, Генка согласился.

«Схожу ненадолго», — решил он.

Сергей Петрович о результатах вчерашнего визита к военкому уже все узнал от Анны Карловны и поэтому ни о чем ребят не спрашивал. Встретив обоих друзей в коридоре, он кивнул им и сразу же перешел к делу:

— Вы не забыли, на чем мы остановились вчера?

— Нет, — ответил Янка.

А Генка добавил:

— Мы остановились на полпути к инвентарной книге.

Попав в музей, он тут же позабыл о недавних домашних неприятностях. Он уже рвался вперед, на поиски; ему теперь не терпелось узнать, какие приятные неожиданности таит в себе инвентарная книга. Янка исподтишка смотрел на друга и радовался: Генка опять стал нормальным человеком.

— Молодцы, — похвалил юных историков Сергей Петрович. — Люблю точность!.. А сегодня мы не будем терять времени и направим свои стопы к заповедной книге.

Последние, несколько подозрительные по своему пафосу слова относились к Янке, но он этого не заметил. Анна Карловна со всеми подробностями рассказала Сергею Петровичу, как ее сын торжественно обещал республиканскому военкому приложить все усилия, чтобы узнать правду об отце. Увы, в распоряжении Янки было очень мало возможностей для этого. Он обещал под впечатлением рассказа военкома, не обратив внимания на одну существенную деталь: разницу в возрасте. Сын полковника был взрослым человеком, а Янка — мальчишкой.

«Как только он все поймет, — думал Сергей Петрович, шагая во главе группы по направлению к канцелярии, — то огорчится еще больше. Надо, обязательно надо всячески отвлекать его… Как хорошо, что под руку подвернулась эта смешная история с пропавшим наконечником. Смешная? Ну конечно!.. Кому он мог понадобиться всерьез? Никому… Валяется где-нибудь на полу… Надо сказать этому чудаковатому сторожу Сирмгайле, чтобы поискал… Пусть это не уникальный экспонат, однако нельзя же допускать, чтобы из музея что-либо пропадало. Но если даже я и узнаю, где находится этот злополучный наконечник, все равно постараюсь подольше хранить тайну. Пусть эти историки строят самые невероятные предположения… Пусть Янка ищет! Лучше Черный принц, чем черные мысли».

Вся компания, преодолев лабиринт музейных коридоров, вскоре была в канцелярии. Здесь, возле уже известного стола эпохи Людовика XIV, в углу стоял тяжелый черный шкаф (неизвестно какой эпохи). В этом шкафу хранились музейные документы.