Чужие уроки — 2007 - [22]
Как же нужно постараться, чтобы вырастить такую неимоверную империю практически с нуля?! Ведь семейная легенда клянется и божится, что Koз Holding начался в 1917 году с малюсенькой продовольственной лавки, открытой 16-летним мальчиком по имени Вехби в бесконечно провинциальной деревне под названием Анкара. Попробуем разобраться.
Анкара
Детство основатель империи «Коч» провел в сладостном тумане ортодок-сального небытия — традиционном уделе рядовых обитателей шестисотлетних империй. Не желая обременять историю лишними обстоятельствами, семейное предание даже не сохранило времени рождения Вехби: «Мой сынок появился на свет, когда созревал первый виноград», — блаженно вспоминала матушка Коч5.
Анкара, в которой Вехби провел первые тридцать лет жизни, весьма наглядно отражала универсум всей империи Османов: хорошо образованный мальчик рано и с большим удивлением обнаружил, что зажиточные обитатели анатолийской глубинки не были турками! Все преуспевающие торговцы и купцы Анкары были греками, армянами и евреями. Турки же не столько сообразовывали свою жизнь с мусульманской религией, культивирующей пренебрежительное отношение к любому гешефту, сколько несли на плечах тяжкое бремя имперской государствообразующей нации: служили в армии, возделывали поля и заполняли вакансии государственных учреждений — от полицейских участков и больниц до тюрем и школ. «Еще одна неожиданная параллель!» — воскликнет проницательный читатель и окажется прав.
По непонятным причинам подобное положение дел мальчика Вехби не устраивало: свое имперское первородство он с великой охотой был готов обменять при любом удобном случае на материальное благополучие. К сожалению, 120 лир, выданных отцом Кочем сыну из семейных сбережений на открытие продовольственной лавки, не хватало для преодоления безжалостной мясорубки истории: в начале 20-х годов Великой империи было явно не до коммерции — она истекала кровью, тщетно пытаясь противостоять развалу.
Первая мировая война закончилась оккупацией Стамбула странами Антанты и расчленением Османской империи, закрепленным Севрским мирным договором от 10 августа 1920 года.
По иронии судьбы, физическое освобождение Турции оказалось напрямую связанным с освобождением от имперских амбиций. Турецкое национальное движение созвало в Анкаре Великое Национальное Собрание и декларировало символическую передачу власти от султана и его правительства народу. Идея наднациональной империи, объединенной исламским мессианизмом, была заменена идеей национального возрождения.
Мустафа Кемаль, избранный Великим Национальным Собранием первым президентом Турецкой республики (23 апреля 1920 года), денонсировал Севрский мир, возглавил национально-освободительную войну и после серии успешных военных операций (т. н. «греко-турецкая война», «франко-турецкая война» и «армяно-турецкая война») добился освобождения от оккупации, установления территории Турции в ее современных границах и международного признания (мирные соглашения в Москве, Анкаре, Александрополе, Карсе и Лозанне).
Решив внешнеполитические задачи, Мустафа Кемаль взялся за радикальную перестройку патриархального турецкого общества. Республика получала конституцию, созданную по французскому образу и подобию, место исламского суда и исламского канонического закона заняли гражданский кодекс, созданный по швейцарской модели, и кодекс уголовного права — по модели итальянской. Революционный процесс тотальной вестернизации Анатолийского полуострова проявился также во введении единой системы образования, отделении религиозных институтов от государственной власти, признании равенства полов и предоставлении всего спектра политических прав женщинам, новом кодексе одежды (запрет на ношение в госучреждениях женских платков и мужских фесок), законе об обязательном использовании фамильного имени, а также радикальном уходе от арабского алфавита и адаптации латиницы.
Если на социальном уровне реформы Мустафы Кемаля характеризовались бескомпромиссным модернизмом в чисто европейском стиле, то на уровне экономическом «Отец турок» придерживался вполне большевистских взглядов, причем не в НЭПовской, а скорее в ортодоксальной сталинской модели: объединение страны за счет создания крупных госпредприятий, устранения иностранного контроля над экономикой и энергичного возведения коммуникаций.
Говорить о тождественности турецкой и сталинской экономических моделей, разумеется, наивно и безответственно. Уже в конце 20-х годов крупные государственные предприятия были приватизированы, однако приватизация эта проходила под чутким правительственным контролем и в направлениях, утвержденных на самом высоком уровне. Все эти нюансы и особенности позволяют оценивать экономическую политику кемализма как классический госкапитализм — модель, на удивление точно повторенную Российской Федерацией в 90-е годы XX века.
