Чужие смешные печали - [4]

ХЛОПУШИНА. Вы, как всегда, шутите, Петр?

Что вы такое говорите? Ах, Петр, Петр! Вы же знали Сергея Викторовича. Он дарил вам свои книги и угощал шоколадными конфетами, когда вы были еще ребенком.

Продать дом, где должен быть его литературный музей? Я не могу себе даже представить этого. Милый Петр, это невозможно.

Да и не мой он теперь. Мы оформили все документы. Господи, сколько мороки, сколько чиновников! Но, слава богу, все позади. Андрей теперь стал полновластным хозяином дома своего деда. Он его... как же это?.. э... при-ва-ти-зи-ро-вал... Фу, какое противное слово!

Наконец-то, я могу вздохнуть спокойно. Наследство Сергея Викторовича в надежных руках. А помните, сколько говорили, что у меня отнимут этот флигель? Они только и ждут моей смерти. Но все, все!.. Вы не находите, что Андрей чем-то похож на Сергея Викторовича?

АВДЕЕВ. Я?.. Не знаю, не знаю...

ПЕТРУНИН. Приватизировал? Ловко, ловко! И чья же это была идея?

ХЛОПУШИНА. ...Андрея. Или моя. Какая разница?

Сергей Викторович всегда говорил: -- В доме должен хозяйничать мужчина.

Я стара, потихоньку выживаю из ума. Мне уже трудно самой бороться за флигель.

АВДЕЕВ. Завладел, значит, домом-то?.. Так. И где же ты теперь прописана?

ХЛОПУШИНА. Я? Не знаю. Разве это важно? Все документы у Андрея. Я делаю все, как он говорит.

Петр, поймите, здесь будет музей Сергея Викторовича! Моя мечта станет реальностью! Как я счастлива, что со мной Андрей. Он один меня понимает.

АНТОНИНА. А он вас на улицу не выбросит?

ХЛОПУШИНА. Антонина Ивановна! Ну что вы?!

ПЕТРУНИН. Не суйся, Тонька! В высших материях ты слаба!

Кстати, о материях. Я, конечно, того... понимаю -- виноват перед тобой, Сергевна. Ну, сама знаешь, забываю о долгах, извини. Ну, бывает, ты не сердись. Ты мне дай еще одну какую-нибудь книжицу поцветастей. Мне сейчас очень надо! Я верну, я потом все разом и верну!

ХЛОПУШИНА. А ту вы уже прочитали?

ПЕТРУНИН. Да, залпом! Раз, и все! Хорошая книга, легко пошла. И картинок много. Мифы этой... ну...

ХЛОПУШИНА. Древней Греции.

ПЕТРУНИН. Да, ее самой.

ХЛОПУШИНА. Удивительный мир богов и людей.

ПЕТРУНИН. Да. Вот мне бы что-нибудь такое же яркое и... с картинками!..

ХЛОПУШИНА. Конечно, конечно, Иван Николаевич. Вы можете пойти и выбрать в библиотеке сами, что вам больше понравится.

ПЕТРУНИН. (Показывает на флигель) Так я... пойду?..

ХЛОПУШИНА. Там открыто.

Петрунин уходит в дом Хлопушиной.

АНТОНИНА. Спаиваете вы его. Правильно Валька вас не любит.

ХЛОПУШИНА. Что вы, Антонина Ивановна! Я же...

Что же я могу сделать? Вы думаете, он их даже... не читает?..

АВДЕЕВ. Читает, если буквы знакомые находит. Зачем вам это?

ХЛОПУШИНА. Надо же, чтобы хорошие люди помогали друг другу.

АВДЕЕВ. Сейчас нет хороших людей и плохих. Есть бедные и богатые.

Из дома Хлопушиной появляется, насвистывая, радостный Петрунин. В руках у него новая книга. За пазухой спрятано еще несколько. Одна из книг падает. Хлопушина поднимает ее, смотрит на название и отдает Петрунину.

ПЕТРУНИН. Вот, Сергевна, гляди. Нашел, что искал. Вся аж сверкает! Хоть руки кипяти перед тем, как ее взять.

ХЛОПУШИНА. Это была одна из любимых книг Сергея Викторовича. Евангелие. Подарочное издание. Начало века.

В последние дни перед смертью он почти не разлучался с ней.

Сам читать уже не мог. Просил меня. Многие страницы с тех пор я знаю наизусть.

У вас хороший вкус, Иван Николаевич. Я хочу, чтобы и вам эта книга принесла радость. (Петрунин собирается уйти)

...Иван Николаевич!.. А какой миф вам понравился больше всего?

ПЕТРУНИН. (Авдееву) Ты?..

...О мужике... О том, который всю жизнь вкатывал камень в гору, а затем скатывал его обратно... Вкатывал, а затем скатывал!.. Вкатывал, скатывал!.. Вкатывал, скатывал (Уходит)

АВДЕЕВ. Удалось картавому крякнуть...

Ну, пойду и я к своим лекарствам. С вами хорошо, а и без вас неплохо. (Тоже уходит)

АНТОНИНА. Господи, вот тоже наказание какое-то. Уж хоть бы либо помирал, либо выздоравливал. А то ходит -- не мужик, не баба. Привидение с газетами. Не человек, а полпорции.

Антонина тоже уходит в барак. Хлопушина выносит из флигеля кастрюльку и начинает чистить в нее картошку. Появляется Андрей Хлопушин.

ХЛОПУШИН. А, ты уже здесь?.. Это хорошо. Ты не видела Антонину?

ХЛОПУШИНА. Она была тут. Ты мне не поможешь?

ХЛОПУШИН. Да-да, конечно. (Берет нож, садится рядом)

ХЛОПУШИНА. ...Ну что?

ХЛОПУШИН. Что?

ХЛОПУШИНА. Ты должен был сегодня получить окончательный ответ...

ХЛОПУШИН. Ах, это... Это не чиновники, это какие-то деревянные истуканы! Один просто довел меня. Я ходил к нему две недели, рассказывая про тебя и музей деда. Вежливый, обходительный! Принимал меня, расспрашивал и все говорил: -- Да-да, я занимаюсь вашим делом. Оно продвигается успешно. Так приятно общаться с интеллигентным человеком! Мы непременно сделаем все от нас зависящее!..

А сегодня вдруг сухо заявляет: -- Извините, меня перевели в другой отдел. Ваше дело теперь не входит в круг моих служебных обязанностей.

Честное слово, я чуть не набил ему морду!

ХЛОПУШИНА. (Грустно) Представляю себе эту картину...

Значит, нужно все начинать заново...