Чужие проблемы - [2]

– Полина, что с тобой? – склонилось надо мной любопытное лицо Шурочки, моей новой помощницы. Она волшебным образом оказалась не за своим рабочим столом, а рядом с входной дверью. Я открыла рот, чтобы поинтересоваться феноменом, но не успела.

– Наверное, она попыталась обнаружить, что ты за сегодня наваяла, – ответил ей насмешливо другой мой сотрудник Костя из-за своего компьютера. – И у нее ничего не получилось. Я что-то не заметил, чтобы твои руки сегодня прикасались к клавиатуре.

Шурочка нахмурилась.

– У меня не получается.

Невинно сказанная Шурочкой фраза моментально вывела меня из глубокой задумчивости. Ее слова означали лишние три-четыре часа вечернего бдения за компьютером «за себя и за того парня». Для того, чтобы убедиться в Костиной правоте, достаточно было подойти к Шурочкиному компьютеру и посмотреть на экран.

– Ты могла спросить… – давясь раздражением, ровно сказала я.

– Не могла. Когда ты начинаешь объяснять, я чувствую себя умственно неполноценной, – моя помощница посмотрела на меня своими круглыми черными, как у галчонка глазами. В них стоял немой упрек, будто я несла ответственность за ее умственные способности.

– Ого! Комплексуем? У нас прогресс налицо, – ехидно заметил Костя. – Или на лице? Слушай, зачем ты вообще училась на программиста? Единственное, что тебя интересует на работе – это, – он обвел глазами комнату в поисках предмета Шурочкиного увлечения и вскоре нашел цветочный горшок, из которого торчал пучок серебристых узких листьев, сплошь покрытых чешуйками, – вот эта плесень на окне.

Костя постоянно «доставал» Шурочку и имел на это полное право. Часть ее работы приходилось выполнять ему, иначе мы не успевали с заказом. Однако по поводу Шурочкиных способностей он был не совсем прав – Наша сотрудница не была безнадежной тупицей. Просто она постоянно пребывала в состоянии влюбленности. И так как любовь ее была вечной, а объекты страстных устремлений менялись довольно часто, думать о работе у нее просто не хватало времени.

– Это не плесень! – полные обиды галочьи глаза теперь устремились на Костю. – Это тилляндсия эпифитная! Замечательное растение. И очень редкое.

Костины едва не подпрыгнул от восторга.

– Как-как?! Повтори! – он расхохотался.

– Оно, действительно, так называется? – одновременно с Костей спросила я. Шурочка молча кивнула.

– Может, ты имеешь понятие и о других растениях? Ты случайно не знаешь, что означают вот эти названия? – и я протянула ей инструкцию.

Шурочка удовлетворенно взяла в руки листок и с удивлением посмотрела на меня, она явно ожидала прочесть в записке не список растений.

– Знаю. А что?

– Может, опишешь, как они выглядят?

Шурочка напряженно посмотрела на меня, пытаясь понять, не насмешничаю ли я. Но мне, в отличие от Кости, смеяться не хотелось. Тогда в ее глазах промелькнуло лукавство.

– Если хочешь, я могу сходить к Рите и надписать все названия прямо на горшочках с цветами.

– Подслушивать нехорошо, – автоматически заметила я, моментально сообразив, откуда такая точная информация о происхождении списка, – но мысль мне понравилась.

Все равно сегодня мне уже не заставить Шурочку работать.

– Заметано. Иди прямо сейчас. Только сначала купи мне что-нибудь перекусить. По твоей милости я сегодня буду трудиться до победного конца, – и протянула Шуре деньги.

– И мне тоже, будь добра, – добавил Костя, роясь в карманах в поисках мелких купюр – только не всякую травоядную ерунду, а что-нибудь для хищников.

И он постарался как можно плотояднее сверкнуть глазами, но особого впечатления на девушку это не произвело.

– Я иду не в зоомагазин, – парировала она, но деньги взяла. Снова вызывающе посмотрела на Костю, потом таинственно усмехнулась и хлопнула за собой дверью.

Я умиротворенно вернулась к работе, радуясь, что мне больше не о чем беспокоиться. И эта сладкая иллюзия длилась до следующего утра.

Вторник

Если я надеялась, что прошедший понедельник был самым неудачным днем на этой неделе, то глубоко ошибалась. Во вторник вместе с последним ударом часов, означавшим начало рабочего времени, в мою комнату влетел наш шеф, а по совместительству родной дядя Шурочки Георгий Сергеевич.

– Шурочка не появлялась? – его полное красное от гнева лицо и сердито сверкающие из-под очков глаза ничего хорошего племяннице не предвещали. Поэтому ее отсутствие в настоящий момент было для девушки благом. Мы с Костей удивленно переглянулись и пожали плечами.

– Она немного опаздывает, – нейтрально сообщила я. Ничего особенного в этом не было. Шура активно эксплуатировала свои родственные отношения с шефом и часто позволяла себе подобные вольности. – А что за срочность?

Георгий Сергеевич вытер лоб мятым платком и безнадежно махнул рукой.

– Эта бессовестная эгоистка не ночевала дома. Ее мать в истерике. Ее мобильный отключен… Она никому не говорила, куда и с кем она собирается идти вечером?

Мы молчали. Вчера Шура принесла мне пару бубликов, бросила в Костю пакет с его гамбургерами со словами «для особо плотоядных» и исчезла в дебрях вечернего города. Больше ничего я не знала.

– Пришлете ее ко мне, как только появится на работе! Уже двадцать минут десятого. Безобразие. Совсем распустили девчонку. И уберите эту гадость с окна! – бросил он напоследок взгляд на тилляндсию эпифитную и выкатился из комнаты, хлопнув дверью, как большой и очень сердитый колобок.