Чужие миры. В двух книгах. Книга 1 - [25]

— Прекрасный выбор! Полагаю, теперь мы сможем спасти… того, кто там находится. И вот что ты должна делать, слушай внимательно! Сейчас я обвяжусь сдвоенной лианой вокруг талии, доплыву до середины реки, зайдя в воду чуть выше, и, подхваченный течением, спущусь до скалы. Ты же, после того как обернешь свой конец вокруг дерева, станешь постепенно ослаблять лиану. Не спускай с меня глаз, когда я буду в воде. Если я вдруг почувствую, что не могу остановиться, где нужно, и меня вот-вот унесет поток, я подниму руку, ты ее заблокируешь — то есть просто перестанешь ослаблять — и я поднимусь обратно, держась за эту «веревку», как спилилу поднимается по своей нити. Если же, напротив, мне удастся доплыть до скалы, уже не ты, а я ослаблю один из побегов, и ты станешь подтягивать его к себе. Как увидишь, что подтянула достаточно, где-то с половину всей его длины, привяжешь к нему толстую лиану и оба стебля куту, чтобы я смог подтащить их к себе с помощью того побега, который останется у меня. Другой конец толстой лианы ты должна будешь привязать вот к тому дереву, что стоит напротив скалы, как можно выше, но главное — покрепче!

— Я поняла, но чтобы навести мост, тебе понадобится больше лиан!

— Никакой мост мы наводить не будем! Давай, за дело!

Они поднялись по берегу метров на тридцать от водопада.

Тераи всматривался в реку, затем пожал плечами и нырнул. И тотчас же понял, что не все предусмотрел: он едва не разбился о скрывавшиеся под водой скалы. Пару раз бурлящий водоворот едва не унес его к пропасти, и Тераи пришлось сильно постараться, чтобы не допустить этого. Наконец ему удалось ухватиться за гладкую верхушку одного из рифов и немного передохнуть. Вторая часть пути прошла уже более легко и, добравшись до основной скалы, он вскарабкался на скользкий уступ и подошел к лежащему на нем умбуру. То был Кильно. Увидев Тераи, он слабо улыбнулся.

— Спасибо, что присоединился ко мне. Вскоре мы славно поохотимся вместе в Конахе!

— Но прежде мы должны вернуться к Оэтаа, которая ждет тебя на берегу.

— Так она жива!

На секунду-другую извечно невозмутимое выражение сползло с его лица.

— Я этому очень рад, Тераи, но твоя жертва напрасна. Ни одна пирога не сможет забрать нас отсюда. И я не смогу спуститься по веревке вниз, даже если представить, что это возможно. Я ободрал о камни все руки, вывихнул левое запястье, да и сил у меня осталось не так уж и много.

— Доверься мне!

Подойдя к краю скалы, Тераи прокричал: «Это Кильно! Он жив!», и начал подтягивать к себе толстую лиану. Потом из половины той, что была потоньше, он сплел некое подобие крупноячеистой сети и крепко привязал ее к двум стеблям куту, которые, в свою очередь, нанизал на толстую лиану. Конец этой лианы он привязал к росшему на скале деревцу. То был молодой колибентон, дерево гибкое и крепкое; оно уже просочилось корнями в расселины камня и потому едва ли могло упасть от того веса и напряжения, которые ему предстояло выдержать. Напротив, на берегу, оседлавшая толстую ветку Оэтаа заканчивала закреплять другой конец лианы, которая теперь в самой нижней своей точке находилась метрах в пяти или шести над поверхностью воды.

— А теперь, Кильно, я помещу тебя в эту сеть. Добравшись до берега, я вытащу тебя при помощи тонкой лианы, привязанной к стеблям куту. А теперь — по местам! — закончил он по-французски.

Расположив умбуру поудобнее в сети, Тераи повис на толстой лиане и, закинув на нее и скрестив ноги, начал медленно продвигаться к берегу за счет работы рук, словно огромный ленивец, висящий на ветке.

Через пару минут он уже спрыгнул на берег и без особых проблем подтянул к себе умбуру. Кильно покорно позволил вытащить себя из сети, посмотрел на высокий водопад, с грохотом низвергающийся в ущелье, и как-то уж совсем по-человечески содрогнулся.

— А остальные? — спросил он.

— Боюсь, что погибли! Вчера вечером никто не вышел к разожженному нами костру.

— Ты спас меня, Тераи. Теперь моя жизнь принадлежит тебе.

— И меня он тоже спас — сказала Оэтаа.

— Я расскажу об этом вождям. Давайте вернемся в деревню!

Спустя несколько дней к Тераи, сидевшему у своей хижины, которую река лишь немного омыла бурными водами, подошел Кильно. На туземце была парадная одежда — длинная кожаная туника, обшитая жемчугом, роскошный красный пояс, на котором висел восхитительный обсидиановый кинжал, и высокий головной убор, украшенный перьями.

— Пойдем — сказал он.

— Куда?

— Вожди и жрецы ждут тебя в Священном Доме.

— Зачем?

— Увидишь.

Тераи встал и последовал за ним. С первых же дней, следуя в этом совету Игрищева, он воздерживался от проявления даже самого минимального любопытства касательно Священного Дома, длинной свайной хижины, располагавшейся в центре деревни, и выказывал равнодушное почтение по отношению к жрецам. То немногое, что он знал о религии умбуру, происходило от намеков, подхваченных у костра, и парочки разговоров с охотниками, просветившими его относительно тех табу, которые следовало соблюдать. Вслед за Кильно он поднялся по наклонной лестнице, сделанной из куту, и пригнулся, чтобы войти. Зал оказался длинным и темным, с очень высокой соломенной крышей. Окон в нем не было — лишь дверь, но Тераи смог различить во мраке два ряда туземцев; с одной стороны сидели вожди, вполне узнаваемые по их высоким, украшенным перьями головным уборам, гораздо более пышным, чем тот, что был на Кильно, с другой стороны — жрецы (этим головными уборами служили обсидиановые пластины). Один из жрецов при его появлении встал.