Чужестранка - [282]

Он замолчал и покашлял.

– Так что насчет моей? – не вытерпела я.

Он склонился к моему плечу и поцеловал его.

– Твоя сбила бы с пути истинного даже епископа.

– М-м-м-фм-м. – Теперь это типично шотландское восклицание захотелось сказать мне. – Хорошо, пусть так, но ты все-таки пусти меня. Боюсь, даже такт брата Уильяма имеет пределы.

Очень осторожно Джейми придвинул свою голову к моей. Он лег виском на сбившийся ковер и посмотрел на меня сбоку.

– Не ведаю, что из того, что я помню, было видением, а что случилось на самом деле. – Он неосознанно потрогал пальцем свежий порез на груди. – Но если хотя бы половина всего этого была правдой, я должен был умереть.

– Но не умер. – Я нерешительно помолчала и все же спросила: – Ты бы этого хотел?

С полузакрытыми глазами он медленно растянул губы в улыбке.

– Нет, англичаночка, этого я не хочу.

Лицо у него было исхудалое, темное от болезни и пережитых страданий, но мирное; морщины у рта разгладились, и взгляд прояснился.

– Однако вне зависимости от моего желания я к этому дьявольски близок, – заметил он. – Вероятно, я прямо сейчас еще не умер, потому что дико голоден. Но вряд ли на краю могилы я бы чувствовал голод.

Он закрыл один глаз, но другим, полуоткрытым, смотрел на меня немного насмешливо.

– Ты мог бы встать на ноги?

Он поразмыслил.

– Если бы от этого зависела моя жизнь, то я, наверное, смогу поднять голову. Но встать? Нет.

Тяжко вздохнув, я выползла из-под придавившего меня тела и навела порядок на постели, а затем попыталась помочь Джейми принять вертикальное положение. Он простоял несколько секунд, закатил глаза и упал поперек кровати. Я торопливо нащупала пульс на шее, около треугольного шрама под горлом; пульс был медленный, но ровный и наполненный. Обыкновенное истощение. Месяц в тюрьме, неделя тяжелого физического и нервного стресса, недоедание, раны, морская болезнь… все это привело к упадку сил даже у такого могучего тела.

– Сердце льва, – произнесла я, покачав головой, – и голова буйвола. Как жаль, что у тебя вдобавок нет шкуры носорога.

Я дотронулась до кровоточащего рубца на его плече. Джейми открыл один глаз.

– Что такое носорог?

– Я думала, ты в обмороке.

– А я и был. И есть. Голова кружится, как волчок.

Я накрыла его одеялом.

– Теперь тебе требуются лишь сон и еда.

– А тебе, – сказал он, – требуется одежда.

Глаз закрылся, и Джейми уснул.

Глава 40 Отпущение

Понятия не имею, как я оказалась в кровати, но, видимо, как-то все-таки оказалась, потому что проснулась я в своей комнате под одеялом. У окна сидел Ансельм и читал. Я так и подскочила.

– Джейми? – прохрипела я.

– Спит, – ответил Ансельм, отложив книгу на столик, и глянул на свечу-часы. – Как и вы. А вы находились среди ангелов целых тридцать шесть часов, ma belle[55].

Он налил из глиняного кувшина что-то в чашку и поднес ее к моим губам. Пить вино в постели, даже не почистив зубы, всегда казалось мне верхом разврата. Однако предаваться подобному в обществе францисканца в рясе, да еще находясь при этом в стенах монастыря… Похоже, это не так уж греховно. Кроме того, вино смыло отвратительный вкус во рту.

Я села на кровати, свесив ноги, и стала качаться взад-вперед. Ансельм подхватил меня под руки и уложил обратно на подушку. Мне казалось, что у него четыре глаза и гораздо больше носов и ртов, чем положено.

– Мне немного нехорошо, – проговорила я и закрыла глаза.

Потом осторожно открыла один глаз. Несколько лучше. По крайней мере, я видела перед собой одного Ансельма, хоть и несколько расплывчато. Монах, явно встревожившись, склонился ко мне.

– Может, мне следует послать за братом Амброзом или братом Полидором, мадам? К несчастью, я плохо понимаю в медицине.

– Нет, не стоит, не нужно. Я всего лишь слишком быстро встала.

Я совершила следующую попытку, на сей раз помедленнее. Комната и все, что в ней находилось, не пошевелились. Я оглядела себя и обнаружила множество ссадин и синяков, довольно сильно болевших. Дотронулась до шеи – та болела. Я скривилась от боли.

– По правде говоря, ma chère, мне кажется…

Всерьез обеспокоенный Ансельм сделал несколько шагов к двери, собираясь кликнуть подмогу. Я было протянула руку к зеркалу, лежавшему на столике, но, почувствовав, что еще не готова к этому, передумала, и вместо зеркала взяла кувшин с вином.

Ансельм медленно отошел от двери, встал у кровати и принялся за мной следить. Удостоверившись, что я не лишусь чувств, он вновь сел у окна. Я медленно пила вино, и в голове становилось все яснее. Я хотела как можно быстрее избавиться от остатков опийного отравления. Получается, мы оба выжили. Оба.

Мои сны были сумбурными, полными насилия и крови. Мне все время казалось, что Джейми умер или умирает. Иногда из мглы всплывало пухлое удивленное лицо застреленного мальчишки-солдата, а за ним проступало лицо Джейми, все в синяках и ссадинах. Появлялось и лицо Фрэнка – почему-то с пышными усами. Я твердо знала, что убила всех троих, и чувствовала себя так, будто боролась и билась на ножах ночь напролет; все мышцы ныли от тупой боли.

Ансельм продолжал сидеть неподалеку и следил за мной, сложив руки на коленях.

– Отец мой, существует кое-что, в чем вы можете мне помочь, – проговорила я.