Чужая война - [21]

— Который?

Федечка оторвался от своего занятия и бросил короткий взгляд на входную дверь. Там никого не было, так что становилось неясным, о ком именно завел речь Кирсанов. Розгин повернулся к нему и вопросительно поднял брови.

— Ну, в пижаме, — пояснил мальчуган. — У него будильника нет, он жаловался.

Розгин от души расхохотался, запрокинув голову вверх. Подобное описание его родителя из уст Ивана показалась ему предельно забавным.

— Если в пижаме, то мой, — доверительно сообщил он сквозь проступившие на глазах слезы. — Санчо ни в какие пижамы не влезает, а если и влезает, то они у него обязательно по швам лопаются… А про будильник папенька врет бессовестно. Есть у него отличный будильник. У меня, видишь, «Восход», а у него — фирменный сейковский.

Федечка продолжал посмеиваться, но Кирсанов не разделил этой веселости старшего товарища. Его интересовали сейчас вопросы поважнее и посерьезнее. Он выбрался из-под одеяла и, опустив босые ноги на коврик, расположился по правую руку от Розгина.

— А как ты его нашел? — с неподдельным любопытством в голосе вопросил паренек.

— Будильник? — не сразу врубился Федечка.

— Папу. Ты ж сказал — семнадцать лет без него… — напомнил Иван тему их прерванного разговора.

— Семнадцать с лишним, — на всякий случай уточнил Розгин. — Только я его не искал. Это тетка моя родная, Клавдия, отца из небытия извлекла и мне притащила. Мол, получите к совершеннолетию подарочек. Очень была трогательная встреча. Он мне даже с ходу башмаком врезал, — припомнил тот кульминационный момент юноша. — Но не больно. Больше для понта, для утверждения своих родительских прав.

— А меня никогда не били, — с некоторой гордостью признался Иван.

— Плохо.

— Почему?

— Надо привыкать.

Сначала Кирсанову показалось, что Федечка шутит, но он быстро понял, что тот говорит вполне серьезно, без тени иронии.

— Жизнь деручая. Надо уметь держать удар.

— Теперь, наверно, придется привыкать… — неожиданно легко согласился Иван. — Но у меня тоже тетя есть. Только не родная, но на самом деле совсем родная. Тетя Лиза.

Федечка согласно кивнул:

— С тетей Лизой ты, Вань, наверняка не пропадешь, это я сразу понял. — С этими словами он завершил-таки шнуровку и поднялся на ноги. Критично осмотрел обувку и остался явно доволен увиденным. — Пойдем погуляем, что ли?

— А к маме ехать? — тут же встрепенулся Иван.

— Ну, это когда поднимутся все, раскачаются… — умерил его прыть Розгин. — В такую рань ни в какую больницу не пустят.

— Тогда пойдем… — Иван поднялся на ноги и огляделся по сторонам. Комната была еще мало знакома ему. Он видел ее вчера впервые, да и то было сумрачно. — Я тут где-то одежду сложил…

— Там, под моей курткой, — подсказал ему Федечка. — Извини, набросил…

Ваня молча принялся одеваться.

С пластиковой миской в руке и в неизменном ситцевом халатике, туго затянутом в той области, где у женщин не столь роскошной комплекции обычно находится талия, Клавдия обогнула дом и направилась в сторону овощных грядок. Присев на корточки, она сначала нарвала зеленого лука, затем приступила к выдергиванию редиски. При этом женщина тихонько напевала себе под нос, полностью погрузившись в свои мысли, так или иначе связанные с воспоминаниями о минувшей ночи. Невзирая на то что поспать сегодня качественно так и не удалось, Розгина была в превосходном расположении духа. И за это стоило поблагодарить Санчо. Мошкин давно уже не был на такой высоте в плане мужских возможностей. Клавдия улыбнулась собственным воспоминаниям. Орел, ничего не скажешь.

Ее амурные мысли были нарушены самым ужасным и непредсказуемым образом. Из зарослей кустарника с левой стороны у самой стены дома, то есть в каком-нибудь неполном метре от Розгиной, раздались громкие трели звонков. Причем их громкость с каждой секундой только усиливалась. От неожиданности и испуга Клавдия охнула, выронила из рук свою миску, рассыпав лук и редиску, и, потеряв равновесие сама, плюхнулась задом на тропинку между грядками. Ее расширившиеся и округлившиеся до невероятных размеров глаза с ужасом взирали на злополучный кустарник. Но уже в следующее мгновение женщина сообразила, в чем дело, и витиевато выругалась вполголоса, что случалось с ней крайне редко.

— Ну, ети тя, Лавр, что придумал! — громко выкрикнула она, по-прежнему сидя в траве и грозя кулаком в направлении окон спальни Федора Павловича. — Ты б еще бомбу в грядку мне подсунул, а не один часовой механизм!..

Реакция на ее крики не заставила себя ждать. Из-за поворота выскочил Санчо с крайне свирепой физиономией. Мошкин был бос, из одежды на нем были только семейные трусы и мятая майка с надписью «I want you!». Все это не очень сочеталось с его воинственным видом и тем более — с зажатым в правой руке пистолетом. Ни дать ни взять обезумевший маньяк-насильник, чудом раздобывший огнестрельное оружие и решивший немедленно, не откладывая дела в долгий ящик, испробовать находку на практике.

— Что? — Он в два гигантских прыжка, как австралийский кенгуру, подскочил к своей возлюбленной и обвел стволом прилегающую территорию. — Где бомба?

— Глухой, что ли? — ворчливо огрызнулась Клавдия и кивнула в сторону кустарника.