Чужая воля - [10]

— Смотреть будешь? — слабеньким голоском поинтересовалась агентесса у отступившего в коридор боевика, дергаными движениями расстегивая при этом ремешок на своих узких брючках.

Горш презрительно фыркнул, но без слов прикрыл дверь туалета, видимо, зрелище девушки, меняющей окровавленную прокладку на свежую его вовсе не привлекало. «Брезгливый попался покойничек», — подумала Некта, включая воду в биде и негромко, но внятно постанывая и охая.

Однако брюки расстегивать не стала и никаких ожидаемых боевиком действий производить — тоже, а аккуратно и быстро сняла одну из плиток за полочкой. В тайничке, оборудованном, наверное, еще строителями, с недавних пор лежал служебный пистолет судьи, которым сам старик никогда не пользовался и, пожалуй, уже давно забыл, в котором из ящиков стола должно находиться оружие. Застонав погромче, агентесса загнала патрон в патронник и щелкнула флажком предохранителя — всё готово, не зря же она, обнаружив заброшенный пистолет, тщательно и с любовью вычистила и смазала его. Теперь можно приступать к основному действию этого странного спектакля…

Горш не успел понять, почему распахнувшая дверь туалета девчонка держит правую руку так высоко, где-то на уровне его головы. Громкий в тесном помещении коридорчика выстрел отозвался гулким эхом, и в переносице боевика расцвела красная сантиметровая точка.

— Удачно-то как, — пробормотала Некта, перешагивая через массивное тело. — Жаль только выстрел услышали, но, может, решат, что это просто упало что…

Она распахнула дверь в кабинет судьи и с порога выстрелила — сначала в продолжающего стоять рядом со стариком вожака и сразу за этим, не интересуясь пока результатом, дважды в грудь ближайшего к ней. Они рухнули на пол почти одновременно. Вожак, чуть скрытый столом, негромко хрипел и судорожно, агонизируя, сучил ногами, а второй, упав на спину, похоже, сразу потерял сознание, да и было от чего, на груди явственно виднелись две дышащие кровью дырочки.

— Не шевелись, — твердо попросила третьего, пока еще живого боевика Некта.

И тут же, в одно движение будто перетекла от дверей к нему за спину и с неженской силой ударила ногой сзади чуть выше голени. Ошеломленный бандит рухнул на колени, а агентесса ткнула стволом в копчик и ласково сказала:

— Сейчас нажму спуск, и ты до конца жизни будешь кататься в инвалидной коляске… ну, если, конечно, врачи успеют тебя откачать… понятно?

Боевик судорожно кивнул. В такую неприятную для себя ситуацию он попал впервые, хоть и приходилось ему раньше и драться с такими же, как он сам, и стрелять, зная, что в ответ тоже стреляют, но вот чтобы так — юная девчонка, два, нет, наверняка три бесчувственных тела, и ствол пистолета, уткнувшийся в поясницу…

Некта ловко сняла с его пояса наручники и, скомандовав: «Руки назад!», замкнула их на запястьях бандита, потом быстро метнулась к ближайшему недобитку, вернулась и заковала лодыжки боевика.

— Ты извини, дед, что так получилось, — наконец-то обратилась агентесса к застывшему за столом, будто в столбняке, старику. — Кровищи тут натекло, паркет, наверное, менять придется…

Ошалевший от неожиданных действий самозваной внучки, судья безмолвно покачал головой, да и что он мог сказать в ответ на такую трогательную заботу о поврежденном паркете?

А Некта тем временем выскользнула из кабинете, вернувшись буквально через пару минут с большим рулоном полиэтилена, оставленного где-то в кладовке добросовестными строителями. Расстелив черный пластик на полу рядом с шокированным и продолжающим стоять на коленях закованным бандитом, девчушка резким ударом ноги повалила его на бок, тут же виновато оглянулась на старика за столом и попросила скромненьким, невинным голоском:

— Ты бы вышел в каминный зал, дед? Ну, позвонил, куда следует, в полицию там, или своим, судейским. Надо же это дело как-то оформлять по закону, верно? А я пока поболтаю вот с этим… тебе неприятно будет такое видеть.

Старик послушно встал из-за стола, брезгливо задирая ноги, перешагнул через все еще мелко подергивающегося вожака и молча ушел в соседнее помещение, оформленное в готическом, мрачноватом стиле. Остановившись возле камина, он снял, было, трубку телефона, висящего на стене, но в этот миг из соседней комнаты раздался такой тоскливый, наполненный болью, нечеловеческий вой, что судья едва не позабыл, куда он хотел позвонить. Вой оборвался также внезапно, как начался, и Иван Кузьмич, пересиливая себя, набрал нужный номер…

… — Ну, вот, говорила же тебе, что будет больно, если не захочешь по хорошему, — с укоризной выговаривала боевику, лежащему на полиэтилене со спущенными штанами и расстегнутой рубахой, Некта. — Сразу бы все рассказал и не мучился так…

До того с трудом доходили звуки её голоса, в глазах бандита стояла мутная пелена звериной жестокой боли, сквозь которую боевик едва различал стоящую у стола девчушку со слегка запачканным чьей-то кровью листком бумаги в руках. Из дверей, ведущих в каминный зал, выглянул судья, стараясь не замечать бандита на полиэтилене, сказал негромко:

— Скоро будут. Ты бы, внучка, пистолет куда-нибудь подальше от себя положила, а то ведь запустят первым осназ, те разбираться не будут…