Чужая вина - [29]

Женевьева побледнела — это заставило ее сразу позабыть о своем гневе. О чем только она думала? Что Хейдон просто останется с ней навсегда и никто не догадается о ее лжи?

Она без сил опустилась на стул, стараясь справиться с охватившим ее отчаянием.

Опершись рукой о камин, Хейдон мрачно уставился на языки пламени.

Ему нельзя здесь оставаться. Надо хотя бы восстановить свое честное имя, разгадав тайну нападения на него в ту ночь, когда началась вся эта история. Для этого нужно было поручить его адвокату нанять кого-нибудь для расследования, а самому скрываться вдалеке от Шотландии, покуда тайна не будет раскрыта. Хейдон не сомневался, что власти заморозили его банковские счета, но был уверен, что адвокат сможет раздобыть для него денег. А как только нападавшие будут разоблачены и обвинения против него сняты, он сможет вернутюя к прежней жизни в качестве лорда Рэдмонда.

«Но даже если расследование окончится успешно, оно может продлиться годы», — с горечью подумал Хейдон. А тем временем прекрасная и самоотверженная женщина будет арестована и отправлена в тюрьму за то, что помогла ему скрыться.

Этого нельзя допустить.

— Похоже, я застрял здесь надолго. Женевьева удивленно посмотрела на него.

— Вы имеете в виду, что намерены остаться?

— На какое-то время. Я буду играть роль вашего мужа, дабы убедить жителей Инверэри в реальности нашего брака. Потом, через месяц или два, когда властям надоест меня искать и все поверят, что мы счастливая супружеская пара, я уеду по делам в Англию, где через несколько недель погибну в результате несчастного случая. Вы будете соблюдать траур некоторое время, а потом станете жить дальше, уже как респектабельная молодая вдова.

Женевьева задумалась.

— А вы?

Хейдона не удивило, что она тревожится за него. Беспокойство за других, похоже, было у нее в крови. Это и нравилось ему в удивительной женщине, которую послала ему судьба.

— Я либо докажу свою невиновность и смогу начать жить по-прежнему, либо проведу остаток дней, скрываясь от правосудия. В любом случае я твердо решил, что ни вы, ни дети не должны пострадать за попытку помочь мне. Поэтому вы должны кое-что обещать мне, Женевьева. — Выражение его лица было серьезным. — Дайте мне слово, что, если меня разоблачат, покуда я нахожусь здесь, вы скажете то, что докажет вашу невиновность. Вы заявите, что я принудил вас силой впустить меня в дом, постоянно угрожал вам и даже бил вас, поэтому из страха за свою жизнь и жизнь детей вам пришлось подчиниться моим требованиям и сказать, что я ваш муж. Женевьева решительно покачала головой.

— Если я поступлю так, вы уже никогда не сумеете оправдаться.

— Это не будет иметь никакого значения, если меня разоблачат, пока я здесь, — отозвался Хейдон. — Я не могу рисковать, занимаясь расследованием, покуда меня считают Максуэллом Блейком. Если Драммонд и Томпсон поймут, что ваш обожаемый супруг в действительности бежавший заключенный и что их одурачили, то придут в такую ярость, что не станут ждать доказательств моей невиновности. Они будут заинтересованы в моей немедленной казни, дабы история моего бегства и последующего маскарада была похоронена вместе со мной.

— Я не стану изображать вас каким-то чудовищем, — запротестовала Женевьева. — Если вас арестуют, я пойду в суд и объясню, что произошло. Я попрошу судью пересмотреть ваше дело и…

— Послушайте меня, Женевьева. — Хейдон опустился на колени рядом с ней. — Я знаю, что вы не хотите мириться с несправедливостью. Но я не могу допустить, чтобы вы и дети пострадали из-за меня. Понимаете? Моя смерть заботит меня куда меньше, чем мысль о том, что я разрушу вашу жизнь.

Голос Хейдона был резким и суровым, словно он хотел силой принудить ее к согласию Но внимание Женевьевы было приковано к его глазам. Она видела в их холодных синих глубинах не только гнев, смешанный с разочарованием сильного человека, привыкшего, чтобы его требования выполнялись сию минуту, но и мучительную боль, которая свидетельствовала о еще не зажившей душевной ране. Это зрелище показалось ей таким знакомым, словно она смотрела в зеркало.

— Хорошо, — сказала Женевьева, отлично зная, что никогда не выполнит его просьбу. — Я сделаю так, как вы хотите.

Хейдон внимательно посмотрел на нее, но она спокойно выдержала его взгляд.

— Отлично. — Он поднялся и отошел от Женевьевы, чувствуя, что невольно раскрыл перед ней какую-то часть своей души. Подобная откровенность не входила в его привычки.

— Пойдемте в столовую и пообедаем с детьми? — предложила Женевьева.

— Прошу прошения, но я лучше поднимусь к себе и прилягу. Я очень устал. — Однако Хейдон не сделал ни шагу к двери, продолжая смотреть на огонь.

— Хотите, чтобы я принесла вам что-нибудь?

— Нет. — Чтобы сгладить резкость, он добавил: — Благодарю вас.

— Тогда, возможно, позже?

— Может быть.

Женевьева почувствовала, как Хейдон внезапно отдалился от нее, и удивилась, что это так сильно огорчает ее. На секунду она заглянула ему в душу, и ей показалось, будто ему хочется ощутить на своих могучих плечах ее слабые руки, предлагающие надежду и утешение. Ее опыт общения с мужчинами ограничивался ухаживанием Чарлза. Всего несколько бесстрастных поцелуев. Хотя светловолосый жених казался молоденькой Женевьеве красивым, его постоянно недовольное лицо и склонная к полноте фигура никак не могли сравниться с чеканными чертами лица и мощным телосложением лорда Рэдмонда. Она видела его абсолютно обнаженным и знала, что он силен, ловок и гибок, как пантера. Невольно Женевьева подумала о том, что бы она почувствовала в крепких объятиях Хейдона, ощущая на губах его поцелуи.