Чужая в чужом море - [28]

— Вы медик? — перебил Макс.

— Военфельдшер, — уточнил скандинав.

— Тогда вам должно быть понятно, что я не пару раз напился. У меня алкоголизм. Вторая стадия, возможно — на грани третьей. То, что вы привели меня на время в человеческий вид с помощью гемосорбента и какого–то психотропного стимулятора… какого, кстати?

— Peotl. В смысле, экстракт кактуса–лофофоры.

— Проще говоря, вы накачали меня мескалином?

— Что вы! – возмутился фельдшер, — Вот если бы мне надо было допросить «языка» в ходе боевых действий — тогда да, накачал бы. А вам я капнул 6 капель. Пейотль — это ацтекское народное тонизирующее средство. В племени Tarahumaro есть легенда: один человек шел через пустыню, долго шел, без воды, без отдыха, короче, уже собирался лечь и умереть. Вдруг — голос: «Я — бог Уктли, я тебе помогу, наклонись и съешь меня». Тот наклонился, увидел маленькую лофофору, и съел. Посидел на песочке, и думает: а чего это я умирать собрался? По хер мне эта пустыня! Жизнь прекрасна! Встал человек, и дошел до своего дома. Короче, экстракт лофофоры — полезная вещь в любой армейской аптечке.

— Да, — вздохнул Макс, — Ну и методы у вас. Впрочем, это уже не имеет значения. Пройдет несколько часов, и все вернется в исходное состояние, а повторять этот фокус…

— Ваше исходное состояние это здоровый мужчина около 40 лет, — возразил Керк.

— Не цепляйтесь к словам. Вы отлично понимаете, что я имею в виду.

— Объясните мне, доктор Линкс, — вмешался вьетнамец, — Я не медик. Я не понимаю.

Макс вздохнул и вытер ладонью вспотевший лоб:

— Видите ли, Нонг, алкоголизм, в отличие от просто пьянства, это болезнь. Алкоголь встраивается в систему обмена веществ, и человек вынужден его употреблять.

— А если нет, что тогда? Этот человек умрет?

— Если у человека слабое сердце, то да, может и умереть.

— У вас нормальное, здоровое сердце, — вмешался Керк.

— Не лезьте, — огрызнулся Макс, — Мне задали общий вопрос, и я дал общий ответ.

— Значит, вы не умрете оттого, что не будете пить алкоголь, — заключил Нонг, — Тогда, это не страшная болезнь. Она пройдет.

— Да. Она пройдет. Если иметь железную волю и несколько лет не прикасаться к бутылке, хотя тебя выворачивает наизнанку от желания выпить. Я так не смогу.

Вьетнамец недовечиво покачал головой.

— Нет, доктор Линкс. Так не бывает, чтобы такой великий человек не мог сделать такую простую вещь. Это бы даже я смог. Вам просто надо захотеть, и вы будете здоровы.

— Что вы мелете, Нонг! – возмутился Макс, — Какой великий человек? Нонг, это смешно, но вы похитили не того парня. Наверное, есть другой Максимилен Лоуренс Линкс.

— Вы Макс Линкс из университета Бат, разработчик триффида, — ответил тот.

— Ах, вот оно что! Ваше начальство решило, что триффиды – это биологическое оружие. Ребята, это ошибка! Они названы в честь растения–монстра из НФ–романа Уиндема, но это была шутка. Единственное их сходство с триффидами Уиндема – три корня–опоры. Они не опаснее морковки. Это просто еще одна поли–трансгенная агро–культура.

— Знаете, доктор Линкс, — сказал Уфти, — мы, конечно, не биологи, но и не совсем тупые. Мы пока за вами летели, прочли про триффидов, ага. Растут в соленой воде, как мангр — раз. Со скоростью бамбука – два. И плодоносят по типу бананов – три. Чтоб мне пять жизней паруса не видеть, если это «просто еще одна…» бла–бла–бла. Ну, вы поняли.

— Триффид растет вдвое медленнее, чем бамбук Мадакэ, — уточнил Макс, — всего полтора фута в сутки. И характер развития триффида ближе к быстрорастущему банану, который, собственно, и был взят за основу. Корневая система по структуре, конечно, имеет тот же тип, что у красной ризофоры: классический мангр. Хотя, удерживание воды за счет очень высокой концентрации сахара для мангров не характерно. Вообще, это новый механизм, который ни в ходе естественной эволюции, ни в ходе селекции, у растений, почему–то, не развился. Это и определяет специфику биохимии триффида… Гм, к чему я это говорю?

— Ну, вы, типа, объясняете про триффидов, — ответил Керк (сочтя последний вопрос не риторическим, а содержательным), — пока понятно. Сахарный сироп впитывает водяной пар из воздуха и разбавляется. Здесь, по ходу, тот же фокус, но внутри растения. Ну, как? Cуть я правильно уловил?

— Суть? В общих чертах да, правильно. Но я все равно не понимаю, на кой черт вы меня выкрали… И еще: тут есть сортир? Физиология, знаете ли…

— А то ж, — сказал Нонг, — Видите дверца на корме? Там сортир и душ. Только воды много не лейте, нам еще долго лететь. А если хотите одеться, то на полке слева есть «koala».

— Что–что?

— Типа, комбезы такие. Называются «koala». И тапочки там же.

… Макс ожидал увидеть в зеркале значительно более неопрятное и грязное человеческое существо (с учетом образа жизни, который он вел последнее время), но все оказалось не так страшно. Вид, конечно, нездоровый, кожа синюшная, под глазами черные мешки, и еще клочковатая борода… «Интересно, почему я не очень грязный, и где моя одежда? — подумал он, а потом всплыли кусочки воспоминаний, — да, с меня же содрали одежду и мокнули в залив, прежде чем втащить в самолет. Впрочем, черт с ним». После короткого горячего душа (который можно было принять, скорчившись в маленькой кабинке), Макс решил, что пора все–таки поставить точки над «i» с мотивами этого похищения и, не без труда разобравшись с «липучками» короткого комбинезона, отправился обратно в салон.