Чужая страна - черника - [8]

Несколько секунд Янне неподвижно стоял на месте. «Ты тоже финн», — сказала женщина. Значит… Ему стало все совершенно ясно за те пять или шесть прыжков, которые он сделал по направлению к кабине: мальчик тоже финн!

Янне взобрался на подножку и схватился за ручку. Но дверца не открывалась, как он ни дергал. Он соскочил на землю.

— Вы, вероятно, госпожа Лемпинен, — донесся до него голос Рахикки.

— Да, мы приехали.

Янне оглянулся через плечо. Женщина и Рахикка здоровались за руку. Рахикка сказал что-то, и женщина засмеялась. У нее были большие, крупные зубы.

Ну, а мальчик…

Янне отошел под березу, стоявшую во дворе, отсюда можно было заглянуть в кабину. Мальчик все еще был там. Шофер подошел к Рахикке. Почему мальчик не вылезает? Или, возможно, он нечаянно запер дверцу и не может открыть ее? В дверцах машин иной раз такие чудные замки.

А может, мальчик во что-то играет?

Рот Янне растянулся в широкой, плутовской улыбке. Конечно, он мог хитрить, этот другой финн. Янне, запрокинув голову, подошел к кабине и постучал костяшками пальцев по дверце, а затем крадучись стал обходить автомобиль.

Шофер расстегнул застежки брезента, женщина и Рахикка ушли в дом.

— Да, тут, конечно, хорошо жить.

Янне остановился и выпрямился. Прислушался, затаив дыхание. Но голоса женщины больше не было слышно. Не из прихожей ли он раздавался? Нет, там никого не было. Женщина разговаривала где-то еще дальше.

Янне бросился в общую прихожую.

Только одна дверь была приоткрыта, та, что была рядом с их дверью; комнаты за этой дверью уже с неделю пустовали после выезда Стенгольмов. Янне прошмыгнул в нее.

Рахикка и женщина стояли посреди кухни и снова трясли друг другу руки.

— Меня зовут Улла, — сказала женщина.

— Меня Вилхо, — сказал Рахикка.

— А меня Янне! — выпалил он.

В ту же минуту Янне был опять во дворе. Он задержался на мгновение, чтобы рассмотреть содержимое кузова. В самом заду лежал перевернутый стол, а между его ножками красный тюфяк Этот мальчик, наверное, спит на нем, подумал Янне, этот финский мальчик, его новый сосед.

Теперь Янне уже не шел крадучись. Он бежал вприпрыжку, его ноги не хотели ждать своей очереди, левая делала два скачка подряд, потом правая сразу три.

Но кабина грузовика была пуста.

Янне огляделся. Во дворе мальчика не было. И в соседнем дворе тоже. Янне вдруг вспомнил, как он сам неистовствовал по приезде в Швецию: сразу же помчался смотреть озеро, потом побежал рыться в мусорной куче за хозяйственной постройкой, потом опрокинул лавку Рахикки, потом…

Сперва Янне рысцой потрусил на косогор, оттуда на дорогу, с дороги в рощу, из рощи обратно во двор. Он снова осмотрел дворы, поглядел между деревьями, в кузов грузовика, в сараи. И опять побежал по кругу, на этот раз без цели.

— Пертти, Пертти-и-и! — раздалось во дворе. Это кричала Улла.

Но не мелькнуло ли в орешнике что-то коричневое, того же цвета, что и куртка мальчика? Он заставил свои ноги понести его еще и к орешнику. И они несли его, спотыкались на косматой траве и хворосте, но несли.

Это коричневое было всего-навсего осенним валежником, а мелькание было всего лишь обманчивым для глаза мельканием падающего на землю листа.

Янне, волоча ноги, вновь вернулся во двор. Пертти, размышлял он, мальчика зовут Пертти. Интересно, какой он, этот самый Пертти.

Улла и Рахикка вместе вносили в дом красную софу Рахикка, пятясь задом, шел впереди, Улла, изогнувшись, сзади.

— А ну-ка, Янне, помог бы немного, — сказал Рахикка.

Шофер протянул Янне маленький коричневый ящик. На его боку было выведено синими буквами: «Матбоден»[4]. Янне еще раз обвел глазами двор. Там никого не было. Лишь в окнах домов виднелись люди, иные спрятавшись за занавесями. Он вскинул ящик на плечо и пошел следом за Уллой и Рахиккой.

В кухне он поставил ящик на стол для мытья посуды. Улла и Рахикка присели на софу отдохнуть. Рахикка нащупал свою трубку и сказал:

— Ну, теперь у Янне будет новый товарищ.

— Сколько ему лет? — спросил Янне у Уллы.

— Одиннадцать, зимой исполнится двенадцать.

— Тогда он пойдет в наш класс! — вскрикнул Янне. — Он будет ходить в школу?

— Наверное.

Янне кинулся к двери. Когда он уже добежал до передней, Улла крикнула ему вдогонку:

— Если ты ищешь Пертти, то он в комнате.

Янне посмотрел на Рахикку, потом на Уллу.

— Но почему же?

— Он там уже с четверть часа.

— А почему он там? Он дуется?

Улла взглянула на Рахикку и сказала:

— Пертти просто такой… замкнутый. Я не могу из него слова вытянуть.

— Может, это потому, что он не знает языка?

— Нет, дело не в этом. Он, вероятно, просто по натуре такой, неразговорчивый. А по-шведски Пертти говорит, если надо: мы в Швеции уже больше пяти лет.

— Ну, тогда и ты говоришь.

Улла засмеялась.

— Чего там, умею поздороваться и поболтать о будничных вещах, в таком возрасте больше и не научишься. Да к тому же вокруг всегда другие финны. Но я стараюсь разговаривать с Пертти, чтобы ему легче было учиться.

Рахикка долго глядел на Уллу. Потом открыл рот, будто хотел что-то сказать, но ничего не сказал, только поднялся и шумно вышел наружу.

Янне подошел к двери комнаты и осторожно приоткрыл ее. Сначала он не увидел Пертти, но затем его взгляд упал на хохолок светлых волос, видневшийся над повернутой к нему спинкой кресла. Он кашлянул и сказал: