Чужая слёзница - [4]

Шрифт
Интервал

На следующий день, утром, в кабинет, без стука и секретарского предупреждения, как-то бочком, вошел серенький незаметный человек. Вежливо поздоровался и извлек из потрепанного портфеля казенный конверт бледно-бурого цвета.

— Нестор Трофимович поручил мне оформить соответствующие документы и, так сказать, письменно зафиксировать ваше благородное желание в наше сложное время встать в ряды добровольных борцов за народное счастье. Поверьте моему опыту, Павел Михайлович, сей шаг определенно зачтется вам в будущем. Там образец имеется, связь будете держать лично с товарищем генералом, а по необходимости — со мной. Вот координаты.

Павел Михайлович, зная крутой нрав тестя, все подписал. А куда было деваться, не в родную же деревню возвращаться, в самом деле?..

Нет, если уж день не задастся с утра, до вечера все будет идти наперекосяк. Работа не клеилась, подчиненные раздражали своей тупостью и беспомощностью. Хотя сам виноват: приучил, чтобы без его одобрения ни одной бумаги в свет не выходило. Надо взять себя в руки. После обеда — прием граждан по личным вопросам. На кой он сдался этот прием? Битых полдня сиди и выслушивай этих придурков. До чего же у нас тупой народ, особенно старики, попередохли бы скорее, что ли. Все им не так, все для них раньше лучше было. Конечно, раньше лучше было, тогда и Манька молодой была, и водка медом в рот текла. А как от них воняет!.. Не любил Павел Михайлович ни народных запахов, ни этих казенных встреч с представителями областного населения, скучал и дожидался спасительных восемнадцати часов. Главное, перед приемом, в обед, не наедаться, чтобы не захрапеть прямо перед просителем.

Иногда Павел Опороскин, а именно так неблагозвучно именовался его старинный крестьянский род, ударялся в длительные рассуждения о вечных взаимоотношениях чиновника и народа, об их взаимной нелюбви и вражде. У него, в отличие от классиков, правота всегда оставалась за чиновным человеком, и чем выше был этот чин, тем большей правотой он обладал. В России, считал Павел Михайлович, власть обладает неким особым сакральным смыслом. Нет, не закон, не указ, не конституция правит на безбожно-молитвенной Руси, здесь всему голова — власть. Власть без традиций, без природы, без участия в ней народа, просто чистая власть, невесть как и откуда взявшаяся. Может, варяги принесли, а может, печенеги? Это некий сверхъестественный чертог. Вошел в него человек и стал носителем особых привилегий и почестей, имеющим право повелевать и управлять; покинул святилище или тебя вытолкнули оттуда — все сразу закончилось, как в сказке о золотой рыбке. Ты — никто, ноль среди миллионов, подобных тебе, нулей. Сегодня модно стало винить во всех бедах бюрократов и демократию. Сами, дескать, на свою голову повыбирали придурков — вот и мучайтесь, а придурков да жуликов этих самых народу подсунул пресловутый административный корпус, то есть чиновники. Конечно, народ у нас еще тот! Даже в Африке забесплатно работать сегодня никто не будет, а у нас пашут, хреново, правда, но пашут! А то, что выбирают того, про кого телевизор скажет, так, может, в Америке по-другому выбирают? А уж чиновники плохи, так извиняйте: какой народ, такие и чиновники! Других взять неоткуда.

Прием сегодня выдался спокойный. За два с половиной часа не было ни одного человека. Павел уже успел подремать, и сейчас, прохаживаясь по скромно обставленной комнате с портретами президента и губернатора на недавно побеленной стене, мотал головой, как бодливая корова в июльский полдень, пытаясь размять затекшие от неудобной позы шейные позвонки. На столе, источая дурманящий аромат, дымился только что сваренный и принесенный секретаршей кофе. «Слава Богу, — он глянул на часы. — До окончания этой тупости осталось всего тридцать минут».

Запиликал телефон приемной.

— Слушаю…

— Посетитель, — будничным и тоже слегка заспанным голосом сообщила дежурившая в приемной сотрудница отдела по работе с письмами и обращениями граждан. — Камова Анна Григорьевна, 1927 года рождения…

— По какому вопросу? — перебил ее Павел.

— Говорит, что объяснит вам лично.

— Запускай.

Молох еще пару раз крутанул, до хруста, шеей и, торжественно усевшись за стол, сделал вид, что внимательно читает лежащие пред ним бумаги.

В дверь осторожно постучали.

— Войдите, — громко и бесцветно, как умеют отвечать только русские чиновные люди, отозвался Павел Михайлович.

В комнату, здороваясь и кланяясь, вошла худенькая старушка, одетая в разнобой: плюшевая старомодная — не то куртка, не то полупальто, в серо-кофейную клетку шерстяной платок, длиннополая юбка из модной лет десять назад набивной ткани, на ногах — молодежные дутые луноходы.

— Вы уж меня извините, мил-человек, что отрываю вас от державных дел своими мелочами, — остановившись посреди комнаты, нерешительно начала просительница. — Мне к вам посоветовали записаться на прием соседи. Говорят, вы из простых, из деревенских?

Павел поморщился. Он не любил, когда незнакомые люди начинали вот так беспардонно напоминать о его невысоком происхождении. «Не хватало мне еще славы народного заступника. Вроде, и повода не давал». А вслух произнес:


Еще от автора Валерий Николаевич Казаков
Холопы

В Сибруссии, одном из трех оставшихся в мире государств, правит Президент-Император, Преемник Шестой. В этом государстве нравы царят узнаваемые, порядки – крепостнические: прошло уже немало лет с тех пор, как народ прикрепили к земле. В лесах свирепствуют лихие люди, в городах – не менее лихие чиновники...


Тень гоблина

Политический роман — жанр особый, словно бы «пограничный» между реализмом и фантасмагорией. Думается, не случайно произведения, тяготеющие к этому жанру (ибо собственно жанровые рамки весьма расплывчаты и практически не встречаются в «шаблонном» виде), как правило, оказываются антиутопиями или мрачными прогнозами, либо же грешат чрезмерной публицистичностью, за которой теряется художественная составляющая. Благодаря экзотичности данного жанра, наверное, он представлен в отечественной литературе не столь многими романами.


Асфальт и тени

В произведениях Валерия Казакова перед читателем предстает жесткий и жестокий мир современного мужчины. Это мир геройства и предательства, мир одиночества и молитвы, мир чиновных интриг и безудержных страстей. Особое внимание автора привлекает скрытная и циничная жизнь современной «номенклатуры», психология людей, попавших во власть.


Холоп августейшего демократа

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Осторожно! Я становлюсь человеком!

Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!


Три рассказа

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Уроки русского

Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.


Книга ароматов. Доверяй своему носу

Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.


В открытом море

Пенелопа Фицджеральд – английская писательница, которую газета «Таймс» включила в число пятидесяти крупнейших писателей послевоенного периода. В 1979 году за роман «В открытом море» она была удостоена Букеровской премии, правда в победу свою она до последнего не верила. Но удача все-таки улыбнулась ей. «В открытом море» – история столкновения нескольких жизней таких разных людей. Ненны, увязшей в проблемах матери двух прекрасных дочерей; Мориса, настоящего мечтателя и искателя приключений; Юной Марты, очарованной Генрихом, богатым молодым человеком, перед которым открыт весь мир.


В Бездне

Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.