Чужая роль - [4]

Джим снова перевернулся, столкнув Роуз на самый край кровати. Она расстроенно оглядела гостиную, которая вполне заслуживала музейной таблички на стене: «Незамужняя девушка. Одинока. Конец 90-х».

Дорожка из его и ее одежды протянулась по полу рядом с пятифунтовыми ярко-желтыми гантелями, стоявшими рядом с записью «Те Бо», так и не вынутой из пластиковой упаковки, в которой Роуз принесла ее от шринка[2].

Тренажер, купленный, чтобы претворить в жизнь новогоднее решение обрести форму, был завален доставленными из химчистки вещами. Полупустая бутылка легкого вина покоилась на журнальном столике, четыре обувные коробки из «Сакса» громоздились у шкафа, с полдюжины дамских романов валялось у постели.

Кошмар! Может, встать затемно и придать квартире вид жилья, где обитает некто, живущий интересной насыщенной жизнью? Существует ли ночной магазин, где продают специальные подушки для пола и книжные шкафы? Может, еще не слишком поздно что-то сделать с ногами?

Роуз со всеми предосторожностями дотянулась до радиотелефона и прокралась в ванную. Эми ответила после первого же звонка.

— Ну что? — пробормотала она. В трубке раздавались завывания Уитни Хьюстон, а это означало, что лучшая подруга в сотый раз смотрит «В ожидании выдоха».

— Ты не поверишь, — прошептала Роуз.

— Тебя трахнули?

— Эми!

— Так трахнули или нет? Иначе с чего это ты вдруг звонишь в такой час?

— Собственно, — вздохнула Роуз, включая свет и рассматривал в зеркало свое раскрасневшееся лицо, — собственно говоря, да. И это было…

Она помолчала.

— Это было классно!

— Отлично, подруга! — радостно завопила Эми. — А кто счастливчик?

— Джим, — выдохнула Роуз.

Эми завопила еще громче.

— Это просто невероятно! Это было… то есть это так…

В трубке пронзительно запищало: очевидно, кто-то не мог дозвониться.

— О, да ты пользуешься успехом! — усмехнулась Эми-Перезвони!

Роуз попрощалась и взглянула на часы. Почти час ночи. Кто бы это мог быть?

— Алло?

В уши ударила громкая музыка, перебиваемая криками. Бар? Вечеринка?

Роуз устало прислонилась к двери. Мэгги. Сюрприз…

Но голос на другом конце был молодым, мужским и абсолютно незнакомым:

— Роуз Феллер?

— Да. С кем я разговариваю?

— Э… видите ли… я Тодд.

— Тодд, — повторила Роуз.

— Да. И… э… видите ли… я здесь с вашей сестрой, то есть полагаю, она ваша сестра. Мэгги, верно?

В качестве подтверждения тут же раздался пьяный выкрик Мэгги:

— Младшая! Младшая сестренка!

Роуз поморщилась, схватила флакон шампуня (особенно хорош для редких тонких и слабых волос) и зашвырнула в тумбочку под раковиной, рассудив, что, если Джим захочет принять душ, ему совершенно ни к чему знать о ее проблемах с прической.

— Она… э… думаю, ей нехорошо. Слишком много выпила, — продолжал Тодд, — и… то есть… она… Не знаю, что еще она делала, но я нашел ее в туалете и мы вроде как пообщались… а потом она вроде как отключилась… и теперь… э… вроде как… выступает. Велела позвонить вам… до того как отключилась.

Роуз услышала вопль сестры:

— Я — повелитель мира!

— Как мило с ее стороны, — заметила она, швыряя вслед за шампунем прописанный дерматологом крем от угрей и коробку с прокладками. — Но почему бы вам просто не отвезти ее домой?

— Не хотелось бы впутываться в это…

— Скажите, Тодд, — вкрадчиво начала Роуз с интонациями, приобретенными в юридической школе, теми самыми, которые в ее воображении неотразимо действовали на дурачка-свидетеля, готового мигом выложить всю подноготную, — когда вы и моя сестра общались в туалете, что именно там происходило?

Ответа она не дождалась.

— Нет, подробностей я не требую, — заверила Роуз, — просто хочу указать, что вы уже, как вы сами выразились, «впутались» в это дело. Итак, почему бы вам не быть последовательным и не отвезти мою сестру домой?

— Послушайте, думаю, она нуждается в помощи, а мне в самом деле пора ехать. Я… Я взял машину у брата, нужно вернуть…

— Тодд…

— Может, позвонить еще кому-то? Вашим родителям? Матери?

Роуз почувствовала, как остановилось сердце, и закрыла глаза.

— Вы где?

— «Черри-Хилл Хилтон». Встреча выпускников.

Щелчок. Тодд растворился в эфире.

Роуз обмякла. Вот она — реальная жизнь. И сознание того, кто она есть на самом деле, надвинулось на нее как автобус с неисправными тормозами. Вот она, правда: Роуз не из тех, в кого мог бы влюбиться Джим. Она не та, какой хотела бы быть: жизнерадостной, свойской, нормальной девчонкой, любящей красивую обувь, девчонкой, у которой нет других забот, кроме как пойдет ли на этой неделе повтор «Скорой помощи». Правда крылась в кассете с 17 упражнениями, которую она не нашла времени развернуть, не говоря уж о самих упражнениях. Правдой были ее волосатые ноги и уродливое нижнее белье. И хуже всего, что правдой была ее сестра, ее роскошная, сбившаяся с пути сестра, фантастически несчастная и поразительно безответственная. Но почему именно этой ночью? Почему Мэгги не могла позволить ей насладиться этой единственной ночью?

— Мать твою, — тихо простонала Роуз. — Мать твою, мать твою, мать твою!

Прошлепала босиком в спальню, ощупью отыскала очки, спортивные штаны, сапоги и ключи от машины. Нацарапала записку Джиму («Семейные неприятности, скоро буду») и поспешила к лифту, собираясь с силами, прежде чем мчаться куда-то в ночь и в очередной раз таскать из огня каштаны для сестрицы.