Чужая роль - [34]

— За моего сына, — пояснила миссис Лефковиц, поворачиваясь к Элле с банкой консервированного супа в руках.

— И вы говорите своему сыну такие слова?

— Ах уж эти нынешние детишки, — с удовлетворением заметила старуха.

— Да. Но как мило, что он вас навещает! — возразила Элла, вываливая в кастрюльку застывшую сероватую массу.

— Я велела ему не приходить. Но он сказал: «Ма, ты была на пороге смерти». А я ответила: «Мне восемьдесят семь. На каком пороге я, по-твоему, должна стоять? Ночного клуба?»

— И все равно хорошо, что он вас навещает.

— Фигня, — фыркнула миссис Лефковиц. — Просто хочет погреться на солнышке. Я всего лишь удобный предлог.

Опущенные уголки губ жалко дрогнули.

— Угадайте, где он сейчас? На пляже, конечно. Скорее всего пялится на девушек и пьет пиво. Ха! Ему не терпелось поскорее убраться отсюда.

— Пляж — это совсем неплохо, — заметила Элла, помешивая суп.

Миссис Лефковиц отодвинула стул, осторожно села и подождала, пока Элла снова придвинет ее стул к столу.

— Наверное, — пробормотала она наконец.

Элла поставила перед ней миску. Миссис Лефковиц опустила туда ложку и поднесла к губам, но рука дрогнула и суп пролился на фуфайку.

— Черт, — выговорила она едва слышным, дрожащим голосом. Голосом побежденного и смирившегося человека.

— Какие у вас планы на ужин? — спросила Элла, вручая старухе салфетку и переливая суп в кофейную кружку.

— Я сготовлю сама. Индейку. Он любит индейку.

— Могу вам помочь, — вызвалась Элла. — Что, если мы разложим на блюде сандвичи с разными деликатесами?

Она встала и поискала глазами ручку и блокнот.

— Мы можем выйти, купить грудинки, холодную индейку, консервированную говядину… салаты, картофельный и из капусты с морковью, если он такие любит…

Миссис Лефковиц улыбнулась половиной рта.

— Когда-то я покупала салат с тмином, а в конце ужина, когда убирала посуду, всегда находила маленькую горку тмина на краю его тарелки, но мальчик никогда не жаловался… просто молча выбирал семена.

— Моя дочь проделывала то же самое с изюмом. Выбирала его отовсюду, — вспомнила Элла.

Миссис Лефковиц пристально взглянула на нее, и Эмма тут же осеклась. Но старушка умудрилась сунуть в рот ложку и, казалось, ничего не заметила.

— Так мы идем в магазин? — спросила она.

— Конечно, — кивнула Элла, складывая посуду в посудомоечную машину и поворачиваясь спиной к миссис Лефковиц. Сегодня за ней собирался заехать Льюис и повести в кино. Когда же начнутся вопросы? У вас есть дети? А внуки? Где они? Что случилось? Вы с ними не видитесь? Интересно, почему? — Конечно, — повторила она.

13

— Вот ты и дома! — воскликнула Мэгги. Роуз настороженно шагнула через порог. День выдался кошмарный. Она проработала тринадцать часов, все это время кабинет Джима был закрыт для посторонних, и сейчас у нее не было настроения слушать бред Мэгги.

В маленькой гостиной горели все лампы. Пахло так, словно на кухне что-то подгорело. Мэгги, одетая в красные пижамные шорты с оборочками и красную майку с серебряной надписью «Секс-кошечка», примостилась на диване, переключая каналы. В центре стола стояла миска с подгоревшим поп-корном. Рядом красовались еще одна, с разогретой кукурузой, двумя палочками сельдерея, и банка с арахисовым маслом. По убеждению Мэгги, все это и называлось сбалансированным ужином.

— Как идут поиски работы? — осведомилась Роуз, вешая пальто и направляясь в спальню. К ее ужасу, оказалось, что все вещи из ее гардероба перекочевали на кровать.

— Что это? — ахнула она. — Что стряслось?

Мэгги весело плюхнулась на груду тряпок.

— Я решила рассортировать твои наряды.

Роуз уставилась на груду блузок, жакетов и брюк, теперь таких же помятых, как одежда Мэгги, до сих пор валявшаяся в гостиной.

— Зачем тебе это? — недовольно буркнула она. — Не касайся моих вещей!

— Роуз, я всего лишь пытаюсь помочь тебе, — оскорбленно вскинулась Мэгги. — Это самое малое, чем я могу отплатить тебе за гостеприимство. Прости, если расстроила. Я только хотела помочь.

Роуз намеревалась что-то возразить, но передумала. Сестра в очередной раз обезоружила ее. У Мэгги был настоящий талант: как раз в тот момент, когда руки чешутся прикончить ее, выбросить из окна, потребовать, чтобы она вернула взятые взаймы деньги, а заодно одежду и туфли, одно ее слово — и в сердце словно впивается рыболовный крючок.

— Прекрасно, — только и сказала Роуз. — А теперь повесь все на место.

— Нужно просматривать свои вещи каждые полгода. Я читала в «Вог», — возразила Мэгги. — А ты, похоже, вообще этого не делаешь. Кстати, я нашла вареные джинсы, — добавила она, вздрогнув. — Но не волнуйся, я их выбросила.

— А следовало бы отдать в «Гудвил»[23].

— Если кто-то беден, — возразила Мэгги, — это еще не означает, что он должен одеваться в немодные обноски. Кстати, не хочешь поп-корна?

Роуз схватила ложку и принялась есть.

— Откуда ты знаешь, что я ношу, а что — нет?

Мэгги пожала плечами.

— По-моему, это очевидно. Взять хотя бы брюки двенадцатого размера от Энн Тейлор!

Роуз купила эти элегантные брюки на распродаже и втиснулась в них всего один раз, четыре года назад, после целой недели, проведенной на черном кофе и коктейле для похудания. С тех пор они висели в шкафу молчаливым упреком, напоминанием о том, сколько возможностей открывалось бы перед Роуз, если бы она взялась за ум и перестала есть жареную картошку и пиццу, и… да, собственно, почти все, что любила.