Чужая игра - [55]

Человек способен вынести почти все, что угодно, если у него нет выбора. Но настоящее мужество начинается тогда, когда у вас есть выбор, а вы все равно делаете то, что должны делать. Ведь долг — это не вообще какой-то долг, а именно ваш — то, что в эту минуту никто, кроме вас, не сделает. Не про это ли говорится в Екклесиасте: «Кто наблюдает ветер, тому не сеять. И, кто смотрит на облака, тому не жать».

Вот что приходит в голову, когда просто бежишь от опасности...

Когда мы с Доком, нарочно громко хрустя валежником, вышли на цепь омоновцев, по нас сразу же открыли огонь, — похоже, у этих ребят была такая инструкция: мочить!.. Но, слава богу, реакция нас с Доком не подвела. Они еще только поднимали в нашу сторону свои короткоствольные автоматы, а мы уже рухнули в траву и кубарем покатились под прикрытие деревьев. Затем следовало самое страшное — встать и на виду у них побежать, отвлекая цепь от нашего «форда». Мы с Доком понимали друг друга с полуслова или даже с полвзгляда. Док посмотрел на меня, я — на него, и вскочить нам удалось почти одновременно. Тут же последовал рывок: он стал забирать вправо, я — вглубь. По стволам деревьев, выщелкивая кору и обрезая ветки, засвистели посланные в нашу сторону пули. Велик был соблазн отбежать на безопасное расстояние, но нам нельзя было слишком отрываться от наших преследователей: они постоянно должны были видеть нас, иначе они вернулись бы на свое прежнее место и тогда с треском провалилась вся наша затея.

Так, под свист пуль и трескотню уничтожаемых ими сучьев, мы двигались минут пятнадцать. Док давно уже был где-то далеко в стороне от меня; я слышал, как метрах в трехстах правее по нему стреляют из нескольких стволов, а по тому, как перемещаются эти звуки, я мог догадаться, где примерно сейчас Док находится. Мне, как и ему, было совсем несладко — как еще выразить словами свое состояние, когда по тебе шпарят из пяти или шести автоматов Калашникова?..

Я решил, что пора это прекращать: оставшиеся в «форде» члены нашей команды наверняка уже проникли на другую сторону оцепления. Ну, а если не проникли... Все равно тащить за собой дальше целое отделение молодых вооруженных бойцов, с азартом гончих идущих по твоему следу, было бессмысленно. Я огляделся, выбрал подходящее дерево, подпрыгнул, ухватился за нижний сук, сделал подъем переворотом, затем поднялся по стволу чуть выше и здесь удачно устроился в разветвлении ствола. Через минуту на том месте, где я только что стоял, появились мои преследователи — их черные береты было отлично видны с моего наблюдательного поста.

— Володь, ты его видишь? — негромко спросил один милиционер у своего соседа. — Он, кажется, в ту сторону двигался... — Омоновец показал рукой куда-то впереди себя.

— Да нет же, он левее брал... — заспорил с ним его приятель. — Давай погодим наших, пусть догонят.

Они остановились неподалеку от того самого дерева, на котором я сидел. Через мгновение неподалеку раздался топот бегущих людей — и на полянку выскочили еще четверо омоновцев. Я порадовался их физической подготовке: никто из них тяжело не дышал и совсем не устал от трехкилометрового лесного рывка. Видно, прилично их гоняют инструктора по физподготовке. Что ж, если у них и с единоборствами дело так же хорошо поставлено, как с легкой атлетикой, мне придется туговато — сразу всех шестерых я вряд ли осилю.

— Ну, чего встали? — спросил один из вновь подбежавших, с двумя лычками младшего сержанта на погонах.

— Да пропал он куда-то, — ответил Володя, мордастый, здоровый парень, в руках которого автомат казался детской игрушкой. — До этого места мы его еще видели, а потом он как сквозь землю провалился...

Володя хотел еще что-то объяснить сержанту, но тот оборвал его:

— Тихо! Слушать всем! Он, наверное, где-то рядом затаился.

Все немедленно замолчали. Я давно уже восстановил дыхание, поэтому мог сидеть в своем «гнезде» абсолютно бесшумно. Омоновцы с минуту вслушивались в лесные шорохи, время от времени настороженно выкидывая свои автоматы то на звук неожиданно вспорхнувшей птицы, то на скрип дерева, закачавшегося от порыва ветра; затем все тот же сержант — наверное, у него за плечами было побольше опыта — скомандовал:

— Так, встаем в цепь на расстояние видимости соседа и движемся вон в том направлении. — Он показал стволом автомата на деревья впереди себя. — И помните: поодиночке с ним в бой не вступать, возможно, у него спецназовское прошлое, а возможно, даже и какая-нибудь западная диверсионная школа...

— А автоматы нам на что? — возразил один из курсантов. — Подумаешь, спецназ! Дал очередь по нему — и всех делов.

«Эх, я бы сейчас показал этому сопляку, как давать очередь по безоружному!..» — подумал я. Впрочем, подумал совсем беззлобно.

— Слушай, что тебе говорят! — прикрикнул на него сержант. — Опытный боец тебя и близко к себе не подпустит с твоим автоматом. А если он и окажется рядом, то ты этого просто не успеешь заметить... Ладно, хорош болтать! Рассредоточились и пошли...

Они снова растянулись цепочкой и двинулись в глубь леса.

«И откуда ты такой умный взялся? — подумал я о сержанте. — Все-то ты знаешь, а вот умеешь ли?..»