Чужая - [38]

— Значит так. Пархоменко, — начала она, когда чашечки с ароматным настоящим кофе уже стояли на столе. — Я прекрасно знаю, как ты ко мне относишься, и мне на это глубоко наплевать. В подруги к тебе набиваться не собираюсь, но предупредить должна. Я видела, как в начале декабря ты поздно ночью выходила из квартиры Фионовой. Так вот, советую тебе близко не подпускать эту стерву к своей семье. У нее одна, но пламенная страсть — втереться в московскую семью, обеспечить шоколадное будущее себе и дочке. Главное, себе, так как лет ей о-о-очень много. Говорю это не из злорадства или чтобы посплетничать, а имею факты. У нас во дворе ей никто стакан воды не подаст, даже если подыхать будет.

И дальше Дашка резкими фразами, пересыпанными любимой матерщиной, поведала мне забавную историю.

— У нас большая компания во дворе. С детства все в этом доме живем, все друг про друга знаем. Когда она появилась, мы ее к себе приняли, обласкали, я даже ей помогала с дочкой. И вроде все было ничего, да только однажды… — Дашка задумалась, а потом резанула. — Короче, застукала одна наша девка Нинку в койке со своим мужем. Ну, тот покаялся. Оказывается, заходила Нинка к нему не раз, то за солью, то за спичками, потом попросила что-то в доме своем сделать, и все, заметь в отсутствии жены. Дальше-больше. А мужики — кобели! Им только у морды юбкой покрути, и уже готов. Да и потом остальные ребята репы почесали да припомнили, что Нинка к ним тоже захаживала, откровенно соблазняя. Только ребята на нее не позарились, лишь один от тоски запал. У них с женой тогда разлад был, ну и трахнул с горя девочку. А тут жена не вовремя с работы заявилась! Девки мужиков тряханули, ну они и выложили все про визиты Ниночки. И про то, что она выведывала, кто сколько зарабатывает, у кого дача, машина и какие отношения в семьях. Словом, набили ей морду всем бабским миром. Мало того, что мужиков пыталась из семьи уволочь, еще и воровка.

— Про историю с кошельком мне Лелька рассказывала, — вклинилась я.

— Вот-вот, — подхватила Дашка. — Она и у ребят, когда за солью приходила, умудрялась по шкафам шмонать. А девки думали, что супружники заначки свои пропивали.

— Даш, я не понимаю, зачем ты мне все это рассказываешь, — улучив паузу в ее речи, спросила я. — Нина ко мне в гости не ходит, мы только в школе встречаемся. А тогда я к ней пошла, потому что у нее мама плохо себя чувствовала.

— Знаю я, какой у нее недуг, — хмыкнула Дашка. — И квартирантку ее, Эльку-Каланчу, я узнаю с закрытыми глазами, хоть она в монашку вырядится. Но это их личное дело, свечу не держала и чем зарабатывает на хлеб насущный Нинка, не знаю и знать не хочу. Говорю я тебе потому, что однажды сделала глупость, не предупредила одну девочку- Дюймовочку кое о чем, так потом очень жалела, да поздно было. Так что держись от этой суки подальше! — И она резко поставила чашечку на блюдце. Чашка жалобно тренькнула, но, к счастью, не раскололась.

Прозвище Дюймовочка мне показалось знакомым, но я не стала заострять на этом внимание. Мало ли. Меня тяготил этот разговор, больше смахивающий на гадкие сплетни.

— Даш, спасибо, конечно, но меня частная жизнь твоих подружек, а уж тем более Нины не интересует. — Я решительно поднялась.

— Дура! — заорала Дашка. — Не хотела тебе говорить, ну если ты намеков не понимаешь. Тебя в праздники дома не было. А ее видели выходящей из твоего подъезда рано утром шестого января! Смекаешь?!!

Я во все глаза уставилась на Дашку и уже хотела спросить, отчего Дашка решила, что Нина была именно у меня в квартире. И вообще, мы все в доме отдыха были. Но осеклась. Ник был в Москве шестого января! Далее яркими слайдами в мозгу вспыхнули картинки: я держу чужой черный лифчик в руках, пустые вазочки, неуверенный отказ Ника приехать к нам на выходные в дом отдыха. Его странное поведение в последнее время. Он был молчалив, чем-то подавлен, задерживался на работе. И главное, не спал со мной с момента моего возвращения из пансионата.

Я медленно опустилась на стул. Дашка тревожно тронула меня за плечо.

— Тань, ты чего так побледнела? Да не расстраивайся ты так. Нет на свете такого мужика, чтоб хоть раз налево не пошел. И мужик твой не виноват. Это все сука Нинка. Иди домой, вытряси душу из мужа и вышвырни Фионову из своей жизни!

— Да, Даша, я так и сделаю, — тихо ответила я, положила на стол деньги за кофе и вышла из кафе.

Я даже не удосужилась спросить, откуда она знает, что мы с Лелькой уезжали с детьми на каникулы.

Я медленно подходила к подъезду, когда мне навстречу вышел мой сосед, старый сморщенный еврей Марк Григорьевич. Мы жили с ним дверь в дверь. Поздоровавшись и пожелав счастливого Нового года, он, хитро прищурив свой глаз, спросил:

— Танюша, а что твоя двоюродная сестра уже-таки уехала?

— Какая сестра? — удивилась я.

— Ну как же, когда вы в дом отдыха отбыли, ко мне подходила такая пышная девушка и интересовалась, куда вы запропастились. Я как раз со своей Долли вышел погулять вечером.

Марк Григорьевич жил один. Детей разбросала судьба по миру, жена недавно скончалась и осталась с ним только старая собака Долли, которая пять раз в день в мороз и жару неизменно выгоняла старика на улицу. Как-то вечером к нему подошла молодая женщина, представилась моей двоюродной сестрой из Нарофоминска и посетовала, что, мол, приехала поздравить с Новым годом, а родственников нет. Марк ответил, что ребята вчера уехали на десять дней отдыхать. Я сама говорила об этот Марку Григорьевичу, когда он видел наш шумный отъезд.