Чужаки - [6]

У Ерофеича денег никогда не было. Жена за него приходила в контору за получкой. Ей давали, потому что связываться не хотели. Больно уж злая была баба и языкатая. Не уступи ей — так она как только не обзовет. На всю деревню ославит.

— Сожрет она меня, — жаловался Ерофеич своему утешителю. — Как есть со всеми потрохами слопает. Ей ведь дом мой нужен, чтобы полюбовников держать. Молодая еще кобылища — у нее одни жеребцы на уме. А я что… Сырой совсем, больной весь… Я ей без интересу.

— А чего брал молодую, — смеялся Гуляй. — Или, может, влюбился?

— Какое там, — вздыхал Ерофеич. — Думал, здоровая, работящая, а что с бельмом — так даже лучше: никто не уведет. Вдовцу, да еще с двумя детями, одному нельзя. Еще ладно были бы пацаны, а то девки. За ними нужен женский глаз. Ну, вот и взял… На свою голову. При дочерях она еще не так… Руки распускать стеснялась. А как подросли мои девки да повыскакивали замуж, тут мне совсем хана. За день наломаешься, идешь домой, а у самого мысль: «Мать честная, кабы помоложе был, ушел бы куда подальше и пропадай все пропадом…» Думаешь, а идешь…

— Дай ты ей раз промежду зенок, — встревал молодой Соус.

Этот Соус был при Гуляе чем-то вроде ординарца. Он и за вином бегал, и закуску мог сварганить почти что из ничего.

Однако в деревне его не любили за жуликоватость и дурной нрав. Бывало, глаза зальет и пойдет куролесить. У кого курицу сопрет, у кого рубаху с веревки сдернет, а встретит девку, так норовит ее обжать прямо на улице, а то и лапу под юбку запустит. Девка вопит:

— Уйди, такой-сякой, противный…

А он ее матюгами. Лапает и ухмыляется.

И как его только не учили и как только не называли. А ему хоть плюй в глаза — все божья роса. Утрется и опять за старое.

Правда, раз он через свою дурь чуть не лишился жизни. Зажал он как-то у конторы Танюху Чупрову, целоваться полез, а она возьми да пожалуйся своему парню, или даже жениху. А тот, не долго думая, поймал Соуса в тихом месте и давай засовывать башкой в колодец. И засунул бы, потому что детина попался здоровенный, из него четырех таких Соусов можно было настрогать, да Гуляй ему помешал. Хотя и Гуляю тогда досталось, потому что сунулся под горячую руку, зато потом этот парень извинялся и благодарил его, и даже неделю поил портвейном.

С тех пор Соус как будто прилип к Гуляю. В бригаду к нему попросился. Гулял с ним заодно и работал рядом. Хотя какой из Соуса работник. Зато выпивку раздобыть мог в любое время дня и ночи. Любому магазинщику умел за кожу влезть. Тот ему:

— Нету. Завтра утром привезут. А Соус ему свое:

— Вот так и дурят нашего брата.

И начнет права качать.

Продавцу станет тошно, он и даст ему из своих личных запасов, только чтобы не слышать и не видеть такого покупателя.

Прозвище Соус получил тоже благодаря своему занудству. Пришел он как-то в столовую. Дают ему котлеты, а он в амбицию. Видишь ли, в меню написано «Котлеты с гречкой плюс соус», а соуса-то и нет. Значит, дурят нашего брата. За соус берут, а никакого соуса нет. Денежки, стало быть, себе в карман, а ты, будь любезен, хавай без соуса. Ему и так и сяк объясняли, что меню вчерашнее, что за соус с него денег не взяли, и раскладки показывали — он знай твердит, что его обжулили. Пришлось поварихе наскоро делать какой-то соус, иначе он бы ее со свету сжил. С тех пор его иначе как Соусом никто не называл.

Не удивительно, что такого человека не любили, потому что и сам он никого не любил. Даже женщин, до которых уж очень был охоч. Может быть, именно эта неразделенная страсть привязала его к Гуляю, которого всегда окружали любительницы весело провести время, а может быть, он действительно испытывал благодарность к своему спасителю и выражал это тем, что таскался за ним всюду, как собачонка какая-нибудь.

Так или иначе, а держались они вместе — Соус, Ерофеич и Гуляй. Вместе пили, вместе ели и работали вместе, в одной бригаде, в которую и попал Новосел.

Этого Новосела звали Серегой. А в Синюхино он прибыл аж из самой Сибири. Но не потому, что там, в Сибири, жилось ему худо, и не оттого, что чужая сторона прибавляет ума, а просто жена в Россию просилась. Со свекровью ли не поладила, по родным ли местам затосковала. Кто его знает, а только не жилось ей в Сибири, хотела переехать. Серега, в общем, не возражал. Парень он был молодой, любопытный, на подъем легкий. В армии побывать успел, а следовательно, дорожку из родных мест уже знал.

Между ними было решено, что он поедет вперед, устроится на работу где-нибудь поближе к ее родным местам, а потом, как уж он обоснуется, и она с дочерью приедет.

Вот так и получилось, что оказался Серега в Синюхино. Поселился он на квартире, а работать устроился в бригаду Гуляя. Сам выбрал это место, никто не неволил. Наоборот, директор просил его поработать на складе. Там позарез нужен был весовщик. А он ни в какую. Только механизатором хотел. Узнал, в какой бригаде не хватает людей, и к Гуляю:

— Возьми, не пожалеешь.

Гуляй, не долго думая, взял. А парень и впрямь оказался жадным на работу. В первый же день на уборке сумел он обскакать и Соуса, и Ерофеича. До Гуляя ему, конечно, было далеко, но чувствовалось, что в этом деле он не повинен. Комбайн-то ему дали из тех, что сразу после уборочной наметили списать.