Чужак в стране чужой - [210]

— Не просто разумный, а единственно возможный, иначе просто нельзя. Понятия, непредставимые без марсианского языка, и общие знания, находящие массу практических применений: от того, как жить, ни с кем не ссорясь, до того, как ублаготворить собственную жену, — все это основывается на концептуальной логике, на понимании, кто ты такой, почему ты здесь, как ты функционируешь, — и на действиях, соответствующих этому пониманию. Счастье — это когда человек функционирует так, как должен функционировать, потому что его внутренняя организация требует именно такого функционирования… английские слова пусты, тавтологичны. Слова же марсианские являются фактически прямыми рабочими инструкциями. Я говорил тебе, что у меня был рак?

— А? Нет.

— Я ведь, собственно, и сам знал. Майк грокнул мою болезнь и послал меня на всякие рентгены-анализы, чтобы я убедился. Затем мы приступили к работе. «Лечение самовнушением» или, если хочешь, «чудесное исцеление». Врачи назвали это «спонтанной ремиссией» — что, насколько я грокаю, означает «ты выздоровел».

— Профессиональное пустозвонство, — кивнул Джубал. — В некоторых случаях рак исчезает сам, по неизвестной нам причине.

— В данном случае причина мне прекрасно известна. В то время я еще только начинал управлять своим телом и смог устранить повреждения исключительно благодаря помощи Майка. Теперь я справился бы с этим самостоятельно. Хочешь, я остановлю свое сердце? Вот, пощупай пульс.

— Спасибо, но после Майка меня такими штуками не удивишь. Если бы то, о чем ты рассказываешь, сводилось к «лечению самовнушением», мой уважаемый коллега лепила Нельсон не стал бы здесь с вами сидеть. Это — целенаправленное управление организмом, уж это-то я грокаю.

— Извини. Мы все тут знаем, как много ты грокаешь.

— М-м-м… Я не могу сказать, что Майк врет, потому что он никогда не врет. Но он слишком уж предубежден в мою пользу.

— Нет, — качнул головой Сэм. — Я знаю, я ведь проговорил с тобой весь обед. Майк, конечно же, грокает глубоко, но мне хотелось самому убедиться. Ты грокаешь. Я невольно задаюсь вопросом — что же это будет, если ты дашь себе труд изучить язык?

— Ничего. Я старый человек, и мне нечего дать вам.

— Я не могу с тобой согласиться. Для достижения сколько-нибудь заметного прогресса всем остальным Первозванным потребовалось сперва ознакомиться с языком. Даже тем троим, кого ты держал при себе, требовалась сильная поддержка. Всем — кроме тебя, тебе это вроде и ни к чему. Ну разве что ты захочешь вытереть со своего лица соус без помощи полотенца, но это, как я грокаю, не очень тебя интересует.

— Нет, почему же, посмотреть интересно.

К этому времени за столом почти никого не осталось; люди вставали и уходили безо всяких формальностей, кто когда хочет.

— А вы тут что, до ночи сидеть собрались? — спросила подошедшая Рут. — Или вас убрать вместе с грязной посудой?

— Тяжело жить под каблуком, — вздохнул Сэм. — Пошли, Джубал.

В комнате, куда они переместились, люди смотрели телевизор.

— Ну, как там? — поинтересовался Сэм.

— Окружной прокурор, — откликнулся кто-то, незнакомый Джубалу, — пытается возложить всю вину за сегодняшние события на нас — опуская то обстоятельство, что он не знает, как это было сделано.

— Бедняжка. Ничего, будет знать теперь, кого хватать за ноги, а кого не стоит, зубы поломать можно, — заметил Сэм и повел Джубала искать комнату потише. — Я сразу говорил, — сказал он, — что нужно ждать неприятностей, и они будут нарастать, пока мы не наладим контроль над общественным мнением, достаточный, чтобы нас если не признавали, то хотя бы терпели. Но Майка это не тревожит. С Церковью Всех Миров покончено. Теперь мы переедем в другой город, организуем Конгрегацию Единой Веры и будем работать — пока нас снова не вышвырнут. Тогда мы откроем в каком-нибудь новом месте Храм Великой Пирамиды — на это название клюнут толпы глупых, жирных женщин, некоторые из которых быстро избавятся у нас от жира и от глупости, — а когда нас начнут хватать за пятки Медицинская ассоциация, местная адвокатская коллегия, газеты и политики, мы откроем где-нибудь еще Братство Крещения. И с каждым разом будет увеличиваться число наших убежденных — и абсолютно неуязвимых — братьев. Майк начал меньше двух лет тому назад, неуверенный в себе и с помощью всего лишь трех необученных жриц. Теперь же у нас прекрасное, крепкое Гнездо плюс продвинутые пилигримы, с которыми мы держим постоянную связь. Когда-нибудь мы приобретем такое влияние, что наши преследователи поневоле угомонятся.

— Ну что ж, — кивнул Джубал, — Иисус наворотил больших дел, имея какую-то дюжину апостолов.

— Еврейский парень, — улыбнулся Сэм. — Спасибо, что ты о нем вспомнил. Он добился самого сенсационного успеха в истории моего народа, и мы все это знаем — даже те, кто не любит о нем говорить. Этот еврейский парнишка сказочно преуспел в жизни, и я им горжусь. И заметь, пожалуйста, что Иисус не стремился сделать все к следующей среде, он был терпелив и основал серьезную, способную к самостоятельному развитию организацию. Майк тоже терпелив. Терпение настолько плотно вплетено в учение, что перестает, по сути, и быть терпением, становится автоматическим. Ничего через силу, ничего впопыхах.